Запретная королева

Екатерине, моей единственной и неповторимой возлюбленной.

Я очень по вам скучаю. Кажется, прошла уже целая вечность с тех пор, как я чувствовал на своем лице ваше нежное дыхание. Мне нестерпимо хочется снова вас обнять, почувствовать, что вы моя. Скоро мы опять будем вместе и я увижу вашу улыбку.

Как вам уже известно, Глостер осуществил свой дьявольский замысел, чтобы нас разлучить, но, клянусь, ему это не удастся! Какой может быть кара, если мы поженимся – с разрешения юного короля или без него? Думаю, не существует такого наказания, которое можно было бы применить к королеве Англии и Бофорту, как в нашем случае. Моя семья очень влиятельна, так что Совет может нам сделать? Никакие угрозы не способны меня остановить, и никакое наказание не перевесит чашу весов в сравнении со счастьем быть с вами.

Знаю, вы порадуетесь вместе со мной, ведь в подтверждение моих позиций при дворе мне пожаловали новую должность – меня послали правителем в Мортен. Это большая честь и добрый знак. Лучшего подтверждения того, что я прочно стою на лестнице, ведущей к вершинам политического влияния, просто не найти.

Продолжайте верить в меня, моя любовь. Я буду в Вестминстере, когда вы в конце месяца привезете Юного Генриха ко двору. Там мы обсудим наши планы.

Никогда не забывайте, что я люблю вас.

Ваш покорный слуга, отныне и навеки,

Эдмунд Бофорт.

– Ох, Эдмунд!

Крик изумления вырвался у меня непроизвольно, и я накрыла ладонью свой талисман – эмалированную брошь с гербом Бофортов, на котором могучий лев подпирал решетку крепостных ворот; я каждое утро прикалывала это украшение к своему корсажу. Я принадлежала Эдмунду, он любил меня и ценил больше остальных. И в своем письме клялся не отступать, добиваясь нашего союза. Но разве я и так не знала этого? Эдмунд был достаточно смелым, достаточно отчаянным, достаточно уверенным в себе, учитывая его бофортовское воспитание и кровь Плантагенетов, чтобы выступить против Глостера и парламента – да и против всего мира, если понадобится, – заявляя свои права на любимую женщину. Ради того, чтобы назвать меня своей.

Итак, он стал графом Мортена, города в Нормандии. Разве это не означало, что Эдмунд Бофорт пользуется при дворе благосклонностью?

Я скомкала письмо в руке; мне казалось, будто Эдмунд стоит рядом. Я словно слышала его веселый смех, в голове моей звучали эхом адресованные мне слова любви. Казалось, мои губы чувствовали вкус его горячего желания, когда я прижимала их к пергаменту, на котором рукой Эдмунда было написано о любви ко мне. Мое тело болезненно рвалось к возлюбленному. Мы скоро встретимся в Вестминстере. Любовь Эдмунда придаст мне смелости. Мы встанем с ним рядом и бросим вызов парламенту, вознамерившемуся нас разлучить. Если понадобится, выкажем неповиновение Глостеру, а Эдмунд, несомненно, найдет какой-нибудь способ перехитрить коварного герцога и выбраться из этого лабиринта препятствий.

Он меня любит и потому не покинет.

Я хранила его слова в своем сердце и повторяла их, как панацею от бед, как волшебное заклинание, способное соединить нас вопреки всему, когда взбегала по крутым ступеням на самую вершину громадной Круглой башни, чтобы еще раз взглянуть в сторону Лондона. Я просто не могла дождаться, когда снова его увижу.

– Эдмунд!

Увидев в толпе знакомое лицо, Юный Генрих, наряженный в новую тунику, громко рассмеялся, но затем остановился и смущенно замер. Я положила ладонь ему на спину и легонько подтолкнула вперед, после чего успокаивающе улыбнулась, когда сын взволнованно поднял на меня глаза.

– Вы увидитесь чуть позже, – шепнула я ему.