Запретная королева

О нет! Я судорожно сглотнула, пытаясь подавить разочарование, охватившее меня, и стала читать дальше.

Думаю, вы тоже сочтете разумным оставаться в Англии до тех пор, пока я не решу, что ваш приезд сюда будет безопасным. Как вы понимаете, в первую очередь я забочусь о вашем благополучии. Когда наступит время и позволят обстоятельства, я пришлю к вам гонца.

Генрих.

Итак, он в первую очередь заботится о моем благополучии? Говорит, что пришлет ко мне гонца? Тогда почему же меня не покидает навязчивое ощущение, будто этого приглашения никогда не будет? Мое беспокойство сменилось яростью. И она разгоралась все сильнее, ведь я не виделась с Генрихом уже больше года; так долго, что мне приходилось прилагать немалые усилия, чтобы, закрыв глаза, вспомнить, как выглядит его лицо. Неужели я в конце концов забуду этот гордый взгляд, прямой нос, бескомпромиссный изгиб губ? Неужели мне понадобится портрет мужа, чтобы его облик не стерся из моей памяти окончательно?

«Ах, Генрих! Вы даже не назвали причину, почему я не должна этого делать, ограничившись словами неподходящее время. А когда оно будет подходящим?»

– Он сказал «нет».

– Я знаю.

– А чем он занят теперь? – спросила я у лорда Джона, оторвав взгляд от короткой записки с отказом, которую он мне привез. – Я думала, что Мо наконец запросил условия капитуляции.

– Да. Крепость взята.

– Но король Генрих все равно не желает меня видеть. Это ясно, и вы не можете этого отрицать, – продолжала я; заметив, что лорду Джону не удалось найти вразумительный и деликатный ответ, я постаралась не замечать выражения жалости на его лице. – Знаю, что его чувства ко мне… довольно прохладны. – Как же больно было признавать это публично! – Но я не могу согласиться с его доводами. Более того – я их не приемлю.

В военных действиях между враждующими сторонами наступило временное затишье. Если мой муж не может ко мне приехать, тогда я должна поехать к нему. Кроме того, мне казалось, что Генриху самое время наконец-то увидеть сына. А моему ребенку самое время отправиться в страну, которой он однажды будет править. И познакомиться с бабушкой и дедушкой Валуа.

Как легко мне было принять это решение – просто сообщить лорду Джону о своем желании, отказавшись выслушивать его возражения. Как только у меня появился план действий, ко мне вернулись силы и прежняя энергия; я решительно направилась в комнату Юного Генриха, достала его из колыбели и поднесла к окну, чтобы он посмотрел в ту сторону, где сейчас, вероятно, находился его отец. Я знала, что мальчик заметно подрос. Держа его на руках, я чувствовала, что он стал намного тяжелее.

– Ну что, поедем во Францию? Хочешь взглянуть на своего отца?

Малыш улыбался мне, показывая беззубые десны.

– Тогда решено – мы едем.

Но я знала, что, прежде чем вновь увидеться с Генрихом, я должна разобраться с некоторыми вопросами, все еще остававшимися без ответа. После долгих месяцев бездействия меня переполняло желание выяснить, что же от меня скрывали, – а кроме этого, возможно, и установить новые связи.

В сопровождении внушительного эскорта, в который входили Глостер и епископ Генрих, я предприняла попытку выяснить все, что можно, о находившейся в заточении мачехе Генриха и о тревожном пророчестве. Однако это оказалось совсем не то, что я ожидала увидеть.

Замок Лидс, где содержалась мадам Джоанна, – прекрасный маленький перл на острове посреди сапфирового озера, в водах которого отражалась пронзительная небесная синева, – совершенно не походил на мрачную темницу. Щадящее заточение, но все-таки именно заточение, поскольку, как сообщил мне епископ Генрих, мачеха моего мужа постоянно находилась под надзором сэра Джона Пелхэма и была не свободна в передвижениях. Я была заинтригована и встревожена одновременно, размышляя о том, какие тайны мадам Джоанны – да и Генриха, кстати, тоже – откроются мне благодаря этому визиту.

Нас проводили в комнату, где Джоанна Наваррская, вдовствующая королева Англии и вторая жена отца Генриха, нас и приняла. Она не встала со своего кресла, когда Глостер и епископ Генрих с очевидным почтением расцеловали ее в обе щеки. Причину, по которой мадам Джоанна осталась сидеть, я поняла, когда она подняла руку и нежным жестом коснулась рукава Глостера.