Запретная правда о русских: два народа

Конечно же, это крайность, осуждавшаяся и в самой дворянской среде. Но ведь Л.Н. Толстой называет «воспитанной, как французская эмигрантка» именно национальную Наташу Ростову, уж никак не позабывшую родной язык, а не патологического дурака Ипполита, не способного рассказать по-русски простенький анекдот. Случайно ли? Ведь можно понимать каждое слово, даже любить звуки русского языка, самому свободно говорить, думать, писать, читать и сочинять стихи по-русски, но какое это имеет значение, если сам строй мыслей русских туземцев, сам способ мышления, если стоящие за их словами бытовые и общественные реалии ему малопонятны?

Славянофильство и возникнет как реакция на понимание того, что «русские туземцы» – это иностранцы для русских европейцев, и наоборот. К.С. Аксаков, А.С. Хомяков, И.В. и П.В. Киреевские, другие, менее известные люди делают то же самое, что делал Шарль Перро во Франции XVII века, что делали братья Гримм в Германии и Г.Х. Андерсен в Дании. Но европейцы не обнаружат в своем простонародье людей другой цивилизации, а славянофилы – обнаружат. Можно соглашаться, можно не соглашаться с их идеологией – дело хозяйское, но славянофилы по крайней мере осознали и поставили проблему. Для людей «своего круга» решение прозвучало как «вернуться в Россию!», «стать русскими!». При всей наивности этого клича в нем трудно не увидеть положительных сторон.

Я вынес в эпиграф четверостишие из недописанного стихотворения А.К. Толстого; к славянофилам как к общественному движению Алексей Константинович отродясь не примыкал, но позволю себе привести еще одно четверостишие, которым и завершается это недоконченное стихотворение:

Конца семейного разрыва,
Слиянья всех в один народ,
Всего, что в жизни русской живо,
Квасной хотел бы патриот [76. С. 670].

«Слиянья всех в один народ» не произошло, но граф Алексей Константинович это очень хорошо видел и свои выводы делал.

Так же хорошо понимали это и самые законченные мракобесы, в том числе и легендарный Победоносцев. Только вот выводы они делали другие… Славянофилы сами хотели бы обрусеть, а народ – просветить; сделать, так сказать, два шага навстречу друг другу.

А вот К.П. Победоносцев хотел другого: «Поменьше школ. Русскому народу образование не нужно, ибо оно научает логически мыслить». Как говорится, коротко и ясно.

«Какой мы видим плод от просвещения? Мы видим непокорение власти, видим крамолу, видим бунты», – вторит всесильному министру просвещения митрополит Серафим.

Эти русские европейцы последовательнее других: они искренне боятся, что народ просветится и перестанет нуждаться в «отеческом» руководстве европейцев. Ведь «крамола и бунты» – это и есть попытки русских туземцев изменить систему власти.

И вот ведь странность какая! Туземцы упорно хотят просвещения.

Выдуманные туземцы

Русские дворяне XVIII – начала XIX века начинают выдумывать туземцев. А почему бы и нет? Если их императоры выдумывают свои союзы с монархами других стран, придумывают самые фантастические причины и следствия в международной политике… почему им-то нельзя?!

Дворянин, который считает себя либералом и европейцем, а сам заводит крепостной гарем, живет в насквозь искусственных, совершенно надуманных координатах. Но ведь это можно сказать и о декабристах, которые всерьез задумывают отвергнуть всю прежнюю историю Российской империи и построить на ее месте какую-то выдуманную ими на своих сходках страну. Они честно предупреждают, что готовы действовать так же, как во Франции: террором расчищать место для своих выдумок. А сами эти выдумки не имеют ничего общего ни с реальностью, ни с настроениями народных масс.

Князь Трубецкой предполагает ввести какой-то диковинный гибрид парламента и советской власти и всерьез полагает – крестьянство и купечество будут работать в этом удивительном органе правления.

К.Ф. Рылеев и А.А. Бестужев сочинили песню как бы в народном стиле: «Царь наш, немец русский». Сам стиль этой песни предвосхищает «народный» язык, на котором интеллигенты 1914 года обращаются к мобилизованным крестьянам. А смысл песни… Народ на 99,9 % – добрые монархисты, им это явно не близко.

Якушкин предполагал убить царя и поголовно истребить его семью. Мол, это для блага народа… Народ, правда, думал иначе.

А. Барятинский в поэме «О Боге» писал:

О, разобьем алтарь, которого он не заслужил.
При виде зла, покрывающего весь мир.
Если бы даже Бог существовал —
нужно было бы его отвергнуть [77. С. 440].

К. Рылеев и А. Бестужев тоже собирались поднять «нож на попов, на святош».

Уж эти-то потуги наверняка вызвали бы колоссальный протест народа – вплоть до новой пугачевщины, но декабристы так уверены, что атеизм «нужен народу», что даже не пытаются выяснить: а как сам народ относится к их «замечательным» планам?