Запретный дневник

Жить с нею было бы невозможно. А замуж выйти она хотела за богатого.

В этом смысле моя жена почти что идеал. Она считает, что у каждого в семье может быть своя жизнь, лишь бы она не оскорбляла другого. И старается не вмешиваться по мелочам; вдобавок, ее память обладает замечательным свойством быстрой забывчивости. Но теперь что-то почувствовала и она. Во-первых, мы стали реже сношаться уже по моей инициативе (точнее, безынициативности), что должно было показаться ей странным. На протяжении всей нашей брачной жизни инициатива к совокуплениям всегда была моей. Но не могу сказать, что жена моя фригидна. Она вовсе не холодна, легко заводится и практически всегда доходит до оргазма. И любит это дело. Просто по сексуальной физиологии ей требуется ебать-ся немного меньше, чем мне, я ее несколько перегоняю и потому лидирую в половой жизни. Впрочем, к этому лидерству она относится с совершенным пониманием, не обижается и старается соответствовать. И когда я перестал ее домогаться с прежней силой и частотой, это удивило и озаботило мою супругу. И прежде всего она, что для нее совершенно естественно, подумала, что я разряжаюсь где-то на стороне. Впервые в жизни она решила за мной следить. Это было так смешно и трогательно: взволнованная уменьшением количества половых контактов женщина пытается проследить за своим сексуальным партнером, совершенно не умея этого делать.

Начала она, конечно же, с расспросов: где я был накануне, и почему вернулся домой поздно вечером, и когда планирую вернуться завтра. Я подробно отвечал: пришлось задержаться на работе из-за множества дел, было поздно и транспорт плохо ходил и так далее… Она и сама прекрасно знала это и пылала таким желанием мне поверить на слово, что даже если бы я нагло ей врал, она все равно бы мне верила. Но все было правдой. А вот если бы я попытался искренне объяснить ей, на что и как расходую свою половую энергию, — она вряд ли поверила бы. Да и кто бы поверил?

Она пыталась следить за мной на улице. Настороженный предыдущими расспросами, я легко заметил ее, вошел в знакомый мне книжный магазин, прошел через служебные помещения, вышел с обратной стороны, обогнул здание и снова вошел через главные двери.

Моя дорогая жена стояла внутри, невдалеке от входа, и беспомощно крутила головой, пытаясь сообразить, куда я подевался. Я подошел сзади и обнял ее. Она крутнулась в моих руках и прижалась ко мне с чувством облегчения, что все закончилось, и я нашелся, и больше ей уже не нужно ни за кем следить, и ничего придумывать, и все, слава богу, в порядке. Волна нежности к этой милой женщине в моих объятиях окатила меня и подняла мою плоть; ни слова не говоря, я повлек ее внутрь магазина — она легко и с удовольствием мне подчинялась, там, в подсобном помещении, когда проходил, отметил, была маленькая незапирающаяся каморка уборщицы. Слава богу, никем не замеченные, мы ввалились внутрь почти полной темноты. Я устроился на колченогом стуле, быстро расстегнул и спустил брюки. Жена возилась со своими неудобными трусиками. Наконец она освободилась от них и оседлала меня. Держась рукой за мой торчащий кол, она стала осторожно насаживаться на него, в конце концов уселась полностью и начала елозанье. Я вначале не ответствовал ей, тихо целуя в губы. Но упорные женины фрикции подстегнули и меня. Я начал поддавать снизу, качающаяся башня на мраморных столпах уже обозначилась вдали, как вдруг ножки стула разъехались, и мы, отчаянно ебясь, очутились на полу. Но не прекратили своего занятия, потому что жена уже перешла ту грань, когда не могла остановиться и слезть с хуя. Она все так же продолжала гарцевать на мне, еле сдерживаясь, чтобы не стонать в голос от сладострастия.

Когда мы покидали каморку, я глянул на раздолбанный нами, в прямом смысле слова, стул и подумал, что больше мне вернуться сюда не придется.

Так что усилия жены следить за мною увенчались в конце концов тем, чем и должны в идеале заканчиваться всякие подозрения и размолвки в семейной жизни между супругами, — еблей.

Апрель,1