Запреты (СИ)

— Прошлый месяц прошел. Я принес тебе много доброго товара. Плати.

Торговец заерзал на циновке. Очевидно было, платить ему очень не хотелось, тем более, когда он только рассчитался с караванщиками. Внезапно бегающий его взгляд остановился на Эвенте, и он вскочил с места, радостно улыбаясь. Выволок сулку за руку в центр комнаты, сорвал покрывало прочь, и горделиво представил свой вариант оплаты охотнику. На лице охотника не дрогнул ни мускул, лицо же торговца озаряла глумливая ухмылка.

— Вот, смотри! — он схватил девушку за грудь, стиснул ее, подергал ее безвольной рукой, — хороший товар, ни на одном рынке не застоится! Она стоит дорого. Отдам за полцены.

— Девка мне не нужна. Я не торгую рабами, это ненадежный товар и арут.

— Посмотри на волосы! Чистый лен! Они красивые.

— Я похож на цирюльника? — в словах охотника появилось раздражение.

— Она может убрать в твоем доме и приготовить еду. У тебя есть пашня? Она может работать на пашне.

— У моей бабушки огород и две козы, и она прекрасно справляется, — в голосе Саргуна прорезалась скрываемая усмешка: ему суета торговца была понятна, — ее надо кормить, ее надо одевать.

— Посади ее в своем доме, и сможет ходить голой! Она не съест много.

— Достопочтенный господин Ба оглох? — любезно поинтересовался Саргун, — мы воины. Мы не держим скверны в доме. Собаки, грязные рабы и прочая неприкасаемая нечисть не ходит по нашей земле.

Торговец обдумал и это, очевидно, заранее. Он высунул язык и сплюнул табачную жвачку.

— Ты прав, конечно, высокородный Ба Саргун. Твой порог не переступала скверна, мы все знаем. Но это не урожденная рабыня, не нечисть. Ее прислали моему сыну в подарок, чтобы она грела его постель и рожала ему сыновей, но он не стал приближаться к ней, у него есть другая наложница. Эта теперь мне не нужна. Я могу продать ее в тупичок самхитов, или в караван, но предлагаю тебе. За полцены.

— Полцены будешь предлагать тому, кто в ней заинтересован.

— Но сейчас сколько стоит невеста?

— Невеста стоит столько, сколько и должна стоить свободная достойная женщина из чистого племени. Не путай невест и рабов.

— Сколько я там тебе должен?.. — сделал вид, что не расслышал, дядя Ба, — двадцать? Она стоит никак не меньше двадцати пяти.

— Я возьму ее, а достопочтенный Ба отдаст мне вторую половину долга через две недели, — железным тоном уверенности отчеканил Саргун, — или будет искать другого охотника.

— Ты меня разоряешь, — убитым тоном ответствовал торговец.

…

С самого начала торга Эвента надеялась на побег. Это желание крепло в ней с того момента, как Сида встретила ее на пороге дома торговца Ба. Но стоило ей увидеть своего нового хозяина, как мысль о побеге превратилась в навязчивое желание. О чем именно говорил он с торговцем, она не поняла, но общее впечатление было достаточно жутким, чтобы ее практически парализовало от страха.

На базаре Ба Саргун продал ружское покрывало. Туда же отправились платье, два ожерелья, очелье, ножные браслеты. Ноги были босы: обувь он тоже продал. Подсчитав выручку, он продал с нее и юбку. На виду у всех она осталась одета в короткую рубашку да собственный стыд. От него щипало в носу. В таком виде она не убежала бы далеко, даже если бы находилась в степи одна. Вдобавок, у одного из прилавков Ба Саргун купил веревку и привязал девушку к себе за ногу — вернейший способ показать пленнице ее статус.

С мольбой глядела Эвента в проходящих мимо сородичей, но ни один из них не повел и бровью. Они не видели ее, или не хотели видеть. А ведь она разительно отличалась от афсов.

Одежды афсов были грубы и незамысловато сшиты. Разнообразие им придавали украшения и вышивки, иногда бусы и пояса. Сначала Эвента не могла отличить одних от других, но потом заметила, что мужчины носят прически с длинными волосами. А вот женщины прятали волосы под платки и повязки, оставляющие обнаженными шеи и груди, и ничуть не смущались, если нечаянно обнажались выше пояса. Под рубашками, доходящими до колен, у них были шаровары. А ноги чаще всего оставались либо босыми, либо в сандалиях.

Отличались не только одежда, но и повадки. И женщины, и мужчины афсов, кроме тех немногих, что за пределами Тарпы учились обычаям других народов (и Эвента подозревала, не без выгоды для себя), раскрашивали кожу чем-то, и она переливалась оттенками гнилой зелени. Некоторые добавляли и другие цвета. И она, с ее светлой розовой кожей среди смуглых раскрашенных афсов была заметна, как белая овца в отаре черных. Однако афсы игнорировали сулку. Внимания ей уделяли не больше, чем любому животному, которое точно так же вели бы на веревке. Может, афсы для нее были диковинками, но она для них ничем интересным не представлялась.