Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

— Потому что публика сходит с ума. Раньше люди не вкладывали, а спекулировали. Они покупали по десять процентов и не могли потом окупить затраты. Нынче все иначе. Больше нет десяти процентов, люди покупают акции и держат их в расчете на прибыль. Крупные партии принадлежат трестам и университетам. Если рынок колеблется, паники нет, владельцы могут позволить себе держаться, а это придает стабильность всем акциям. Джордан, Вы думаете, Вашим деньгам надежнее в банке? О нет. Из-за инфляции Ваши доллары обесцениваются. Вложите их в акции. Это просто здравый смысл.

Он все-таки вынудил меня отправиться прямо к брокеру, открыть счет и купить сто акций «Лейзинг». Теперь и я участвовал в американском бизнесе.

Глава восемнадцатая

Я позвонил Кэссиди от брокера.

— Есть сообщения?

— Кто говорит? — официально поинтересовалась она.

— Тут в будке жарко, — фыркнул я. — Ты хочешь, чтобы я урезал тебе жалование?

— Ах, это ты. Я так редко тебя слышу, что забыла голос. Да, есть сообщение от мистера Калхейма.

— А кто это?

— Клерк из Сэрроугейт-корт. Ты подал петицию, но ведь ее должен подписать Данэм.

— Да, я знал это.

— И что?

— Он пока недоступен. Я подумал, что так сойдет, потом исправим.

— Клерк хочет, чтобы мы исправили сейчас.

— Ладно, — вздохнул я. — Посмотрю, что можно сделать.

Я вышел из будки и прислушался к обрывкам разговоров брокеров, которые наблюдали за котировками.

— Не доверяйте Вашингтону…

— Следите за Ближним Востоком…

— Все зависит от профсоюзов…

Фьючерсы, игра на понижение, на повышение…

Мне захотелось заорать:

— Почему бы вам не заняться работой, бездельники!

Я пошел в суд и забрал петицию Клайда Данэма.

Клерку я сказал, что просмотрел отсутствие подписи. После обеда я поехал к Фэй Стэнтон.

Она открыла мне, стирая с лица крем, в халате и бигуди. Даже так она выглядела прехорошенькой. Не смущаясь, она пригласила меня войти.

— Вы что-нибудь слышали о Клайде? — спросил я.

— Нет.

Его разыскивала половина полицейских, так что напрасно было ждать другого ответа. Я сказал:

— Фэй, я не полицейский, я его адвокат. Мне нужно кое-что выяснить.

Она продолжала смотреть на меня.

— Вы ведь читали газеты? — спросил я.

— Да.

— Тогда Вы знаете, что на Клайда пытаются навесить и убийство Цицерона. Они думают, что Цицерон видел, как он возвращался в квартиру.

— Клайд невиновен.

— Мы с вами так думаем, но согласятся ли присяжные? Лучше бы Клайд в момент убийства Цицерона сидел в тюрьме.

— Он не переносит заключения.

— Я знаю, потому я пытаюсь добыть доказательства, чтобы снять с него подозрение.

— Сьюзен мне говорила, и мы это ценим.

— Он звонил Сьюзен, Вы знаете?

Она кивнула.

— Сьюзен его сестра, а Вы его подруга. Он любит Вас и должен был звонить Вам.

Она невозмутимо посмотрела на меня.

— А что, если и так?

— Тогда я хочу, чтобы Вы мне помогли. Мне надо его видеть.

— Зачем?

— Я подаю претензию на наследство Линды со стороны Клайда, и он должен ее подписать.

Она встала и подошла к окну.

— Он собирался позвонить вечером… Дайте мне бумаги, я ему передам.

— Их надо заверить нотариально.

— Исключено. Я знаю Клайда, он не покажется на публике.

Я подумал. Кэссиди была нотариусом, она может заверить. Так поступают почти каждый день.

— Ладно, — буркнул я. — Вот они. — Я показал, где надо ставить подпись. — Будьте поосторожнее, и попытайтесь вернуть мне бумаги завтра утром.

С этим я ушел.

Лейтенант Нолан вызвал к себе Эдди Майлса. У того был забинтован нос. Он мимоходом глянул на меня и повернулся к Нолану.

— Что вы от меня хотите? Я рассказал все, что знаю, лейтенанту Голдсмиту.

У Нолана на столе лежал протокол, и он явно все уже изучил.

— Вы будете повторять до тех пор, пока мы не устанем слушать.

Эдди пожал плечами.

— Кем Вы работали в «Экспортс инкорпорейтед»?

— Экспедитором.

— Кто еще работал на складе?

— Только я.

— Где записи?

— Какие?

— О сделках фирмы. Мы нашли пустые папки.

— Украли, наверное.

— То есть, вы их сожгли.

— Нет.

— Ваша фирма занималась незаконным экспортом боеприпасов.

— Нет, сэр, только химикатами и удобрениями.

— Кому вы их продавали?

— Я только работал на погрузке, сэр, я не помню клиентов.

Оба акционера мертвы, кто может назвать его лжецом? Этим делом должно заняться ФБР.

— Вы слышали о некоем Салазаре?

— О ком?

— Хуан Салазар. Он обделывал дела с Цицероном, покупал оружие для повстанцев где-то в Южной Америке.

Эдди Майлс изобразил удивление:

— Я о таких вещах ничего не знал.

Только в Боливии было сто семьдесят девять переворотов. В Колумбии — осадное положение, не спокойнее в Парагвае, Перу, Аргентине. Порох мог быть использован быстрее, чем «Лейзинг индастриз» его производила.

— Часто Цицерон приезжал на склад? — спросил Нолан.

— Редко. Он управлял делами из дому.

— Как часто Вы его видели?

— Раз в неделю, когда получал зарплату.

— У него были враги?

— Они есть у любого бизнесмена.

Ну да, подумал я, особенно в «Экспортс инкорпорейтед».

— Ему кто-нибудь угрожал?

— Да, сэр.

— Кто?

Эдди ухмыльнулся:

— Вон тот тип, Джордан, угрожал подать в суд.

Нолан еле сдержался, чтобы ему не врезать.

— Вы уверены, что ничего не скрыли?

— Я говорю предельно откровенно.