Защитник Драконьего гнезда. Том первый

Но, когда я собираюсь снова ускорить шаг, оказывается, что статуя привлекла не только мое внимание. Анвиль тоже «притормозил» и смотрит на нее с непонятным выражением лица. Хотя, пора бы смириться, что пока мне вряд ли будет удаваться «считывать» его реакции.

— Он же не был таким, - наконец, говорит Анвиль.

«Кто?» - не понимаю я, но вовремя соображаю, что задала этот вопрос только в своей голове. Наверное, мне полагается знать эту фигуру.

— У Лаэрта нос был меньше, губы тоньше и ростом он…

— О покойниках, милорд Шаар, либо хорошо, либо никак, - перебиваю его попытку осквернить память умершего. Если Изабелла носила положенный траур, она как минимум уважала супруга, а значит, не позволила бы кому бы то ни было вытирать ноги о его память.

— Нахваталась крестьянского фольклора? - кисло лыбится Анвиль и снова переходит на ускоренный марш.

Но на этот раз я даже рада, потому что легкая пробежка хоть немного, но разгоняет кровь и возвращает тепло в мои несчастные кости.

Есть еще одна странность, которую я замечаю, пока бегу за Анвилем по узкому темному коридору.

Мы до сих пор не встретили ни единой живой души, хотя, кажется, пару человеческих теней мне все-таки попалось, но это было еще там, наверху, а не в этой сырой промозглой полумгле. Как будто во всем замке кроме нас с Анвилем и Магистра (который тоже исчез с горизонта), обитают только пауки, крысы и беспощадные сквозняки. Хотя даже моих скудных познаний достаточно, чтобы знать - для поддержания жизнедеятельности в таком огромном строении нужна по меньшей мере сотня людей. Не считая тех, что живут в пристройках за его стенами - кузнецов, конюхов, каменотесов. А здесь как будто вообще никого. И общее запустение невольно наталкивает на нехорошие мысли. Может, дела в Драконьем гнезде намного более «скверные», чем говорил Магистр? Может, каким бы ужасным чудовищем он ни был, он все-таки не сгущал краски?

Когда запах сырости разбавляет аромат чего-то явно очень сильно подгоревшего, я испытываю небольшое облегчение. Даже если в этом каменной мешке самая безрукая и нерадивая в мире кухарка, она как минимум должна быть человеком из плоти и крови, чтобы обращаться с котлами и сковородками!

Анвиль уверенно сворачивает направо, и для меня остаётся загадкой, как он так запросто тут ориентируется. Вряд ли имел возможность исследовать каждый закоулок чужого, между прочим, замка. Да и со светом тут беда. Я бы уже давным-давно заблудилась.

За проемом в стене - Анвилю приходится сильно пригнуть голову и буквально протискиваться туда боком - маленькое помещение с закопченными до самого потолка стенами. Да и потолок, кажется, весь в саже. Почти все свободное пространство, которого немного, занимают нагромождения мешков и корзин, а у одной из стен - большой нескладный стеллаж, уставленный пузатыми бутылями из темного стекла. Под их тяжестью полки так немилосердно прогнулись, что я поскорее отвожу взгляд. Кажется, они только нас и ждали, чтобы разом обвалиться и утопить в бог знает чем.

Но пока я пытаюсь понять, как отсюда выбраться и тяну носом воздух, Анвиль запросто откупоривает бутылку, делает пару глотков прямо из горлышка. Я молча жду реакции.

— Это не вино, Ваше Величество. - Он кривится, как будто оскомина причиняет ему очень сильную физическую боль. - Кто бы не занимался пополнением ваших запасов, вас, очевидно, беспощадно обманывают, выдавая конскую мочу за напиток из Вечных садов.

Я была бы удивлена, если бы на фоне общей разрухи и плачевного положения вино в этом замке оказалось вкусным и дорогим. Но, может, Анвиль преувеличивает?

Но мне не приходится искать подходящий ответ, потому что грязное плотное полотно на стене справа медленно отодвигается в сторону и из ловко спрятанной за ним арки появляется высокая полная женщина в куче слоев одежды, поверх которой натянут когда-то белый, а теперь покрытый пятнами жира передник.

Она кое-как кланяется, потом вытирает о фартук большие пухлые ладони и басит неестественно низким для женщины голосом:

— Ваше Величество… Вино хорошее. Как вы велели - десять бутылок молодого сливового и десять - вашего любимого, из розового листа.

Анвиль как бы взвешивает ее слова и одновременно перекладывает бутылку в другую ладонь, которую услужливо тянет в мою сторону.

— Попробуй… гмм… Попробуйте сами, Ваше Величество, и если в моих словах есть хоть капля неправды - я тут же извинюсь перед этой честной женщиной.

— Мне нездоровится, - отказываюсь от предложения выпить.

Еще бы знать, как зовут эту женщину, не обращаться же к ней «эй, ты!»

— Кстати, - Анвиль возвращает бутылку на место и переключает внимание на кухарку, - ваше имя, почтенная?

Она подслеповато щурится, но это и немудрено - здесь такая темень, что даже я, стоя с ним почти впритык, почти не вижу его лица. Но Анвиль делает вперед пару шагов «вежливости», становится так, чтобы его лицо попадало в тусклый желтый круг от единственного здесь источника света - странной лампы, которая, хоть и за стеклом и похожа на обычный масляный светильник, изнутри как будто подсвечена совсем не огнем.