Защитник Драконьего гнезда. Том первый

Анвиль откидывается на спинку стула, выуживает из-под груды тарелок какую-то тряпку и вытирает об нее руки. У него вид человека, который только что услышал какую-то абракадабру, но услышал ее из такого источника, который вынуждает рассматривать ее всерьез. Мне хочется забросать его аргументами, но терпеливо жду первой словесной реакции. И взвешиваю все, что в принципе могу сказать в пользу своего требования. Добиться его выполнения в одиночку у меня не получится, иначе настоящая Изабелла наверняка бы воспользовалась любим шансом, лишь бы вырвать маленькую Амелию из лап Магистра.

— Собираетесь сломать порядки, Ваше Величество? - спрашивает он, пристально разглядывая мое лицо. - Она так вам дорога? Маленькая частица вашего любимого Лаэрта?

Он даже не пытается скрыть иронию, но какую-то злую, черную. Если между Изабеллой и этим воскресшим призраком прошлого действительно были какие-то романтические отношения в прошлом, у него, кажется, еще не отболело.

Хотя, какие если?

И это меня странно злит, потому что… Боже, даже в другом мире, возможно даже в другой Вселенной, мужчины лучше будут страдать всю жизнь, оплакивая бывшую, чем возьмут в руки известно что, расшибутся, но вернут любимую женщину. И даже этот двухметровый цветущий зомби - не исключение.

— Она моя дочь, милорд Шаар, - отвечаю спокойно, но уверенно, чтобы он больше не поднимал тему с «частичками». - А вы собственными глазами увидели, что здесь достаточно крыс, готовых пойти на что угодно, чтобы сделать из меня покорную марионетку.

— И поэтому вы решили сделать меня вашим сообщником?

— Да, только поэтому. - Если королева действительно бросила этого человека, чтобы стать женой другого, ответ может быть только таким. Тем более, Изабелла долго носила траур. - Мне нужен друг и надежное плечо, милорд Анвиль, и, если мы с вами достигнем взаимопонимания, вы вольны проводить время как угодно, с кем угодно и когда угодно. Только потрудитесь быть достаточно осмотрительным, чтобы здешние крысы не имели повода обсуждать ваши похождения. Пусть обсуждают меня. Полагаю, им этого будет достаточно.

— Как я смею, Изабелла, - иронично хмыкает он. - Пойдемте, я хочу взглянуть на остальные свои «владения», прежде чем подписываться под этой вашей… глупостью.

Пока Анвиль бродит по замку и без преувеличения сует свой нос буквально в каждую щель, я невольно вспоминаю все шутки про придирчивую свекровь и нерадивую невестку. Ощущаю себя уж точно абсолютно ужасно, хотя в том, что замок выглядит заброшенным, намеренно изгаженным и абсолютно непригодным для жизни, нет моей вины. То есть, формально нет, хотя нет ли вина тела, в котором я сижу - большой вопрос.

Я никогда не осуждала людей за то, что они живут так, как хотят. Ну разве что раньше, когда была еще очень молодой и зеленой максималисткой. Пока наш профессор по общей психологии однажды не сказал о главном принципе психики: то, что нас раздражает в других людях, есть в нас самих, и мы хотим жить так же, как они, но по какой-то причине не можем и поэтому злимся. Грубо говоря, осуждая человека за то, что он ложится пораньше спать, а не торчит до полуночи у мойки с посудой, мы сами хотели бы точно так же «забить» и полениться, но не можем - потому что мучает внутренний стыд, убивает внутренний перфекционист. Ну или у свекрови есть свои ключи - и она может явиться с ревизией без предупреждения даже в три часа ночи.

После тех слов я очень пересмотрела своей отношение к чужим недостаткам. И жить стало проще, спокойнее и тише.

Но все же. Изабелла не могла не видеть, во что превратился ее дом. Это не паутинка на кончике карниза в духе «а, ладно, завтра сниму». Тут банально страшно жить! По меньшей мере дважды за время нашего с Анвилем «похода» мне на голову едва не падает сначала просто кусок камня с потолка, а потом - непонятно откуда взявшаяся полка. Хорошо, что Анвиль успевает прикрыть меня плечом.

И все же, хоть я и вынуждена быть более внимательной и вертеть головой, успеваю делать мысленные заметки. Тут нужно разобрать это нагромождение старого хлама, здесь очень хлипкими выглядят деревянные подпорки, удерживающие часть каменной стены, а тут камин хоть и наличествует, но выглядит так, будто им пользовались, как урной.

И чем дольше мы ходим, тем больше меня гнетет окружающая обстановка. Это и не обстановка, а полнейшее запустение и разруха. Возможно, свою роль играет и тот факт, что я, как человек двадцать первого века, привыкла к известным удобствам и чистоте. Но все равно – этот замок проще разрушить все до основания и построить заново. Потому что от одной мысли, за что браться в первую очередь у меня начинается приступ паники. Я не знаю за что. За все?

Что же случилось с Изабеллой, раз она настолько… одичала?