Заставь меня ошибиться

Не верю ни единому слову. Он хотел меня помучить своим отсутствием, ведь знал, что я подумаю о них с Донной, если он придет домой так поздно. Это мне за Новый Орлеан достается.

— Ты стал излишне забывчив, Гастон? Или мне кажется?

— Ты пытаешься устроить мне сцену ревности? — спрашивает он насмешливо.

А ты разве не на нее надеялся?

— Я иду спать, — отвечаю жестко.

Но лежа ночью под одеялом и обдумывая план побега в очередной раз, я понимаю, что у меня нет другого выхода, нежели согласиться на Новый Орлеан. В противном случае Гастон будет подозревать, следить и ставить мне палки в колеса. А это совсем не то, что нужно для успешного завершения задуманного. И тем не менее, после Донны, обидно, что куратор может подумать, будто победил.

После неудачи с Донной мы, закономерно, перешли к другому варианту. Не настолько бестолковому. Кили Андерсон. И, нарядившись в броский костюм как в боевой раскрас, я двинулась в обеденное время к судам, дабы позвать дочку мэра в ближайший ресторанчик. Она сначала удивилась, а потом, с присущей ей тактичностью, включилась в игру. Подумала, что я собираюсь показать окружающим, насколько хорошо мои дела в трудные времена. О Донне и Гастоне, в отличие от всех остальных, и не заикнулась, будто не слышала. Вот только вела себя неестественно, и это было очень заметно.

Что ж, цель у меня была вовсе не осчастливить новым витком сплетен простой люд, и, перебрав несколько тем для разговора, я подошла к главному. Словно невзначай спросила, как часто ее навещает в рабочее время мачеха. Кили очень удивилась, а я тогда, отмахнувшись, сказала, что просто Лео видел, как Имоджин приходила в суд и, видимо, неправильно поняла. Выражение лица дочки мэра было бесценно. Она, заикаясь, сообщила, что судья и Имоджин друг друга откровенно недолюбливают, и такого просто не могло быть, а потом как-то быстро свернула тему и сидела до конца ланча, как на иголках. Я лишь сделала вид, что ничего не заметила, а затем тепло распрощалась с Кили и ушла домой, где меня уже ждали подслушивавшие Гастон и Лео. Между тем, к моменту моего появления лжебрата уже отправили следить за дочкой мэра, и мы с куратором остались наедине.

Дабы Мэгги не заподозрила нас в том, что мы заняты чем-то противозаконным, я предложила Гастону нарисовать его портрет. Отличный повод, чтобы провести несколько часов втроем: я, куратор и рация. Он согласился легко, без малейших колкостей. Уселся в кресло в мастерской и стал ждать, пока я натяну холст, параллельно отдавая Лео указания по рации. И, как ни удивительно, даже это оказалось очень интимным. Я вообще не помню, как давно рисовала человека… И все же дело не только в непривычке. Сидеть, рассматривать человека напротив, в которого ты тайно (все еще тайно) влюблен, и переносить на холст его черточки одну за одной — это очень возбуждает. И, мне кажется, Гастон быстро об этом догадался, так как свернул разговоры с Лео, позволив ему действовать самостоятельно, стал сверлить меня взглядом.

— Тебе нужна менее официальная прическа. Я всегда считал, что художники должны быть растрепанными, в рваной старой одежде, которую не жалко запачкать. А еще лучше в футболке с разорванным воротом. Таком, чтобы была видна ложбинка.

— Помнится, недавно ты выражал свое недовольство тем, что я одеваюсь не в платья и туфли на головокружительных шпильках.

— Туше, — улыбается Гастон. — Но ты все-таки распусти волосы.

Вздохнув, решаю пойти на уступку, тем более что мне это ничего не стоит.

— Я тут вспомнил из твоих откровений, что ты ни разу в жизни не съезжалась с мужчиной по собственному желанию. Это многое объясняет.

— Я рисую твои губы. Замолчи, — отвечаю.

— Либо мои губы внизу полотна, либо ты врешь, — усмехается, а затем продолжает: — Ты ведь тянешь время только потому, что злишься из-за Донны.

— Я не злюсь на тебя из-за нее. Просто я не люблю делиться.

— Никто не любит. Но если комиссия прикажет, то и мне придется. И я тоже буду вынужден скрипеть зубами и терпеть.

— Я не настолько уверена в себе, как ты. Я никогда не смогу понять, кем ты играешь. Мной или другой.

— Я это знаю.

Оторвавшись от рисования, выглядываю из-за полотна, и с неудовольствием машинально отмечаю, что не совсем угадала с пропорциями. Придется переделывать ворот. Хотя, совру, если скажу, что нарисовать полураспахнутую рубашку еще раз мне не доставит удовольствия. Интересно, он специально расстегнул на одну пуговицу больше, чем обычно?

— Именно по этой причине я не стану с тобой играть. Даже если ты не можешь поверить в мои благие намерения, просто прими как факт, что это неинтересно. Все равно что обижать ребенка. И, если ты не забыла, я предпочитаю честность.

Оторвав взгляд от куратора, возвращаюсь за полотно, но кисть предусмотрительно держу на расстоянии от холста.

— Я тебя поняла. И, кстати, решила принять предложение о Новом Орлеане, — говорю как можно спокойнее, хотя внутри все клокочет.