Рассказывают, что Левкиппа, Арсиноя и Алкафоя, дочери Миния, помутившись рассудком, возжаждали человечьего мяса и бросили жребий: кого из детей умертвить. Жребий выпал Левкиппе, и она отдала на растерзание своего сына Гиппаса.[1436]
С той поры их мужья от горя и ужаса [f] стали носить рубище, и люди их звали «оборванцами», а самих женщин — «убивицами», то есть «погубительницами».[1437] До нынешнего времени орхоменцы называют так женщин из их рода, и каждый год на празднике Агрионий[1438] жрец Диониса преследует их с мечом в руке; и ему позволяется, настигнув вакханку, убить ее. Уже в наше время[1439] совершил такое убийство жрец Зоил. Но сделал он это на горе себе и своим близким: сам он заболел от случайной ранки и умер, измученный антоновым огнем; [300] орхоменцы проиграли тяжбы и стали жертвой суровых приговоров, а у потомков Зоила они отняли жречество и для совершения обрядов стали избирать наиболее уважаемого из граждан.[1440][b] Может быть, слова «в. Элевферы» имеют смысл отпущения на свободу (ε̉λευθερουμένων αυ̉τω̃ν), как и слова «в страну Амелета» или «придешь к обиталищу Аресанта»?[1441]
Или же, как гласит предание, из детей Ликаона только Элевфер и Лебеад были непричастны к преступлению своего отца перед Зевсом[1442]
и бежали в Беотию; с тех самых пор лебадейцы обладают аркадским гражданством, а в Элевферы посылают тех кто очутился в запретном святилище Зевса непредумышленно?Или, как пишет Архитим[1443]
в «Книге об Аркадии», несколько человек, вошедших туда по неведению, были переданы жителям Флиунта, те их передали мегарцам, а когда из Мегар их вели в Фивы, то возле Элевфер их остановил ливень, гром и другие небесные знамения; некоторые предполагают, что отсюда и происходит само название Элевферы.А вот поверье, что человек, попавший в Ликей, не отбрасывает тени,[1444]
— [с] ложно, хотя и очень живуче. Может быть, дело в том, что туман сгущается в облако и скрывает мраком вошедшего?Или это значит, что вошедший умирает, а, по мнению пифагорейцев, например, души умерших не имеют тени и не смыкают глаз?[1445]
Или это значит, что тень создается солнцем, а закон лишает преступника солнца?
А может быть, в этом туманный намек на нечто другое? Ведь, кроме того, вошедший туда зовется «оленем». Так вот, аркадец Канфарион перебежал к элидянам и воевал против сограждан; с награбленной добычей он прошел через Ликей, а когда война кончилась и он бежал в Спарту, [d] лакедемоняне выдали его аркадцам по велению оракула выдать «оленя».
Евност был сыном Элиея, сына Кефиса, и Скиады. Имя свое, говорят, получил он от вскормившей его нимфы Евносты.[1446]
Его красота и благородство не уступали чистоте и строгости его нрава; но вот в него, как рассказывают, влюбилась Охна, одна из дочерей Колона и его двоюродная [e] сестра. Евност отверг домогательства Охны, пристыдил ее и пошел, чтобы все рассказать ее братьям, но девушка предупредила его и сама обвинила в насилии. Братья Эхем, Леон и Букол по ее наущению устроили засаду и убили юношу. Элией бросил их в оковы; и тогда Охна, полная смятения и раскаяния, желая спасти братьев и избавиться от мук любви, открыла всю правду Элиею, а тот рассказал о случившемся Колону. По приказанию Колона братья Охны отправились в изгнание, сама же она бросилась со скалы,[1447] как о том повествует в своих стихах Миртида, поэтесса из Анфедона.[1448]Женщинам настолько строго запрещено входить в храм и священную рощу и даже приближаться к этому месту, что нередко, когда случалось землетрясение, засуха или другие подобные знамения, танагряне начинали тщательно разузнавать и выведывать, не приближалась ли тайно к этому месту какая-нибудь женщина. Некоторые, и среди них такой видный муж, [301] как Клидам, рассказывают, что встречали Евноста по дороге к морю: он шел, чтобы совершить очистительное омовение, так как женщина вошла в его рощу. А Диокл в сочинении о святилищах героев приводит то самое постановление танагрян, о котором рассказывал Клидам.[1449]