Застывшее время

Это была ее первая взрослая вечеринка – совсем не то, что семейное сборище, где тебя автоматически низводят до сомнительного статуса «условно-взрослой». Настоящая вечеринка, полная незнакомцев – и все старше ее! – кроме маминой подруги Гермионы Небворт. Гермиона – с ума сойти, какая она добрая! – пригласила ее совершенно неожиданно, более того – убедила маму разрешить ей переночевать в Лондоне. «Дорогая, – сказала она Вилли, – мне позарез нужна молодая девушка! Там соберутся одни мамонты! К тому же Луизе давно пора общаться с приличными людьми вместо театральной шпаны!»

Всего этого Луиза, конечно, не знала: мать лишь сообщила, что с ней хочет поговорить Гермиона.

– Гермиона? Не знаю такой – кроме жены Леонтса.

– Ну конечно, знаешь! Гермиона Небворт! – Вилли пришлось кричать из кабинета – девочка застряла на верхней площадке. – Луиза! Давай быстрее, это междугородний звонок!

Луиза взяла за правило делать (почти) все, что велит мать, но крайне медленно. Спускаясь по ступенькам, она напустила на себя вид оскорбленного достоинства.

– Поскольку сказанное мной противоречит обвинению, – бормотала она себе под нос, – и свидетельствовать в мою пользу, кроме меня, некому…

– Луиза!

Впрочем, дело обернулось восхитительным приглашением. В любом случае все лучше, чем киснуть дома. Театральную школу закрыли из-за налетов. Она пыталась найти работу в репертуарных театрах, но ее нигде не брали.

Они с мамой слегка поцапались из-за наряда: у нее ведь совсем нет приличных платьев, и она собиралась одолжить мамино. Конечно же, та не разрешила! Видите ли, они все для нее слишком старые! Пришлось довольствоваться ненавистным розовым атласом, к тому же чересчур коротким.

Однако первое, что она услышала, переступив порог шикарной квартиры в Мэйфере, было:

– Тебе наверняка понадобится новое платье!

Гермиона повела ее в свой магазин – всего в пяти минутах ходьбы, и нашла ей восхитительный голубой шифон с бретельками, из тех, что носят без лифчика – с ума сойти! А еще она подарила ей пару французского белья – нежно-голубой сатин с кремовым кружевом, и настоящие шелковые чулки.

И теперь в синей столовой – ужасно темной днем, но хозяйка все равно никогда не обедала дома – при свечах собрались восемь человек. Гермиона заказала роскошные блюда из соседнего отеля: икра, жареная куропатка, шоколадный мусс, розовое шампанское и восхитительная закуска из грибов и кусочков бекона. Луиза ела все подряд, но в беседе особого участия не принимала. Все вокруг было в новинку, гости вели взрослые разговоры, и она ужасно боялась ляпнуть что-нибудь невпопад. Семейные пары: мужья в форме, жены в вечерних платьях. Еще один, не такой старый, но тихий и, кажется, всецело преданный Гермионе, хотя та его едва замечала. Напротив Луизы сидел еще один офицер во флотском мундире – не такой старый, как семейные пары, но все же не меньше тридцати. Сама она сидела между офицерами. Те были очень любезны с ней, задавали всякие скучные вопросы: где живет, чем занимается. Тут их прервала Гермиона:

– Малкольм, это дочь Эдварда Казалета. Ты ведь помнишь Эдварда?

– Ах да, конечно, помню!

И от Луизы не укрылось, что его жена посмотрела на нее с удвоенным интересом.

Тут все стали дразнить Гермиону: как это ей удалось достать столь изысканный обед?

– Она что угодно раздобудет, даже на необитаемом острове!

– Слава богу, мы не на острове!

– Ну, не знаю. По ночам там, наверное, было бы тише.

– А я сплю в министерстве, под землей – ни черта не слышу.

– Жаль, что бедняжка Мэрион не может с вами.

– Бедняжка Мэрион ночи напролет играет в карты на посту ПВО!

– Неправда! Теперь, когда они переключились на Уэст-Энд, у нас ни минуты спокойной!

– А Гермиона вообще сидит и шьет платья!

Тут ожил молчун.

– Вовсе нет! – воскликнул он. – Гермиона встает в пять утра и работает на военном заводе.

Тот, что помоложе, поднял голову от куропатки.

– Правда? Гермиона, мы столько времени провели вместе, и ты ни словом не обмолвилась!

– Да я все равно скоро брошу, – небрежно отозвалась Гермиона, давая понять, что не хочет об этом говорить.

Однако молчуна было не угомонить.

– А знаете почему? Потому что она придумала, как выполнять свою часть работы гораздо быстрее остальных. В результате чуть ли не весь завод встал!

– Джон, дорогой мой, перестаньте, прошу вас! Более скучной темы и придумать нельзя!

Она ласково улыбнулась ему, попросила зажечь ей сигарету, и он снова погрузился в дружелюбное молчание.

О войне практически не упоминали. Скорее, сплетничали о выдающихся фигурах. Генерал де Голль: «Такой упрямый, ни следа знаменитой французской галантности!» – заявил офицер, ночевавший в Военном министерстве. А генерал Исмей, как выяснилось, бывший префект в чьей-то школе: «Обаятельный, со всеми ладит». Перевыборы президента Рузвельта вызвали единогласное одобрение.

– От него куда больше шансов дождаться помощи, пусть даже молчаливой, чем от республиканца.

Разговор начал приобретать сугубо техническое направление: мужчины обсуждали сделку Черчилля на пятьдесят американских эсминцев. Женщины щебетали о детях.