Затерянные во времени

Он растерялся, не нашелся, что ответить. Девушка вызывающе тряхнула золотисто-каштановыми кудрями, сверкнула горячими зелеными глазами.

— Прекрасно. Не смей никогда разговаривать со мной. Даже не вздумай когда-либо снова заговорить со мной.

— Бен? — тихо спросила Мередит. — О чем ты думаешь?

— Я вспоминаю… тебя…

— Мои спутанные волосы и синяки? — Она недовольно поморщилась. — Боюсь, что я всегда буду вспоминать себя в таком виде. Думаю, теперь ты не женишься на мне.

— Мередит…

— Что, Бен?

— Ты выйдешь за меня замуж?

— Да, Бен. Я твержу тебе об этом целый час.

— А… — Он подумал, что спрашивает напрасно, но ему хотелось знать. — Ты любишь меня?

Она смущенно кивнула.

— Ты единственный мужчина, с которым мне хотелось бы прожить жизнь. Рядом с тобой я чувствую себя защищенной. А это — самое главное чувство в жизни.

— Защищенной? — Бен опустился на колени и взял ее руки в свои большие ладони. — А как же любовь?..

— Понимаю, что ты хочешь сказать, Бен. О чувствах, что я испытывала к Гастону? — Мередит содрогнулась при воспоминании о нем. — Не знаю, о чем я думала тогда. Наверное, я была еще ребенком… Сейчас я знаю, есть более важные вещи, чем страсть и романтика.

— Понятно, — Бен обнял ее и поцеловал со всей страстью, безрассудством и желанием, какими он горел с того дня, когда увидел ее у кузницы.

Мередит потрясенно смотрела на него, когда он оторвался от ее рта. Глаза широко распахнуты, губы полураскрыты. Бен ласково усмехнулся.

— Ничего нет важнее романтики и страсти, Мередит. Надеюсь, не разочаровал тебя?

— Бен, я никогда не думала… — Она облизнула губы и неуверенно улыбнулась. — Поцелуй меня, и я постараюсь не обмануть твоих надежд.

* * *

Как только Шеннон почувствовала себя в силах отправиться в путь, Джон повез ее в деревню. Всю дорогу она беспрестанно жаловалась на неудобства езды на муле, хотя в глубине души наслаждалась поездкой. В нескольких милях от деревни из леса вдруг выскочила Герцогиня и с радостным лаем бросилась им навстречу. Шеннон расплакалась от счастья, что видит ее, что выходит замуж, и от горя, что потеряла Принца.

Джон все это время отказывался заниматься любовью из-за последней травмы Шеннон и перенесенных ею тяжелых страданий. Но она нарочно упрашивала его и дразнила, втайне довольная его заботой и с удовольствием ловила его жаркие, полные желания взгляды. «Впереди брачная ночь», — думала она, и ей придется утолить его безграничную страсть.

Через ворота в частоколе они вошли в деревню. Шеннон показалось, что она возвратилась домой. Навстречу выбежала стройная нарядная Малиновка. С любовью и нежностью она обняла Шеннон. Невеста Джона смеялась сквозь слезы, глядя на красивое улыбающееся лицо Кахнаваки.

Вождь подошел и сердечно обнял ее.

— Благодарю тебя, Шеннон, за то, что ты спасла мой народ.

— Это не я. Это вы с Джоном. Правда, он утверждает, что вся его помощь заключалась в том, что он в совершенстве заухал совой.

— Если бы он не поехал за врачом для тебя, его бы не оказалось поблизости в момент опасности.

— Правда, правда, Шеннон, — Джон широко улыбался. — Я давно собирался съездить в Нью-Амстердам. После рождения ребенка я бы шел к дому Питера и был бы далеко от этих мест той ночью.

— Я изо всех сил старалась увести тебя подальше отсюда. Слава Богу, мне это не удалось. Теперь я понимаю, что произошло. Не окажись ты здесь, и оставшийся в живых английский солдат наплел бы бог весть что о пьяных саскуэханноках и нелепой «любовной истории». И еще много всякой всячины, что заставило бы ирокезов напасть на деревню.

— Вздор, — объяснил, улыбаясь, Джон. — Как только она начала поправляться, что-то стряслось, и она снова говорит чепуху.

— Ты должен хорошо заботиться о ней, — серьезно сказал вождь. — У нее очень податливая голова.

— Она вся податливая.

— Ну, довольно, — Шеннон весело смотрела на них. — Вы двое всегда собираетесь быть такими несносными? Я когда-нибудь увижу малыша?

— Сегодня на закате состоится церемония дня именин и свадьбы. Тогда ты увидишь моего сына. Хотя ты видела его во сне в ту ночь, когда он родился.

— Сон был плохой, но со счастливым концом… Я не могу ждать.

— Лучше пожени нас сейчас, — рассмеялся Джон. — Боюсь, когда она увидит малыша, совсем забудет о моем существовании.

— Не забуду, — мягко сказала Шеннон, — потому что мне нужен собственный ребенок, а без тебя, где я его возьму?

— Вот как? — Джон лукаво улыбнулся. — Сейчас же пожени нас, Кахнаваки. Ты имеешь право.

— Может быть, Шеннон хочет, чтобы кто-либо постарше…

— Нет, хочу, чтобы ты поженил нас. Прошу тебя, Кахнаваки. Джон передал твои слова о наших отцах, и я чувствую, что вы — моя семья.

— Для меня большая честь поженить вас. На церемонии соберется вся деревня. Для нас Джон Катлер — герой, ты — легенда. Мой народ будет рад, что вы вместе.

Малиновка взяла Шеннон за руку и повела в вигвам, где женщины одели ее в рубашку из выбеленных солнцем оленьих шкур. Она не протестовала. «Сегодня можно не думать о «бедных невинных животных», — сказала она себе, причесывая прекрасные золотистые волосы.