Затерянный исток

Арвиум издевательски приподнял брови. Да что она понимает? Ей охота видеть лишь то, что она уже сплела о нем. Не растолковать ей, что он хочет построить больше Домов табличек, чтобы каждый мальчик в городе тяготел к чему-то… Что собирается открыть больше шахт по добыче бронзы, чтобы принудительно занять бездельников и попрошаек и расширить торговые связи с поднимающими голову царствами на западе и востоке. Что подумывает построить дома для всех страждущих, расширив их на два этажа вверх… И любой женщине самой куда лучше будет дома в тепле и уюте, а не в опасности городской сутолоки.

– А кто хоть когда-нибудь хочет сделать что-то не для себя? Не для самоуспокоения и не для того, чтобы боги были довольны? – вместо похвалы самому себе неожиданно выдал он.

Амина возвела глаза к главному храму города за спиной у Арвиума. И представила, как под напором этого упрямого и опасного человека рушатся стены, десятилетиями возводимые вслепую, со страхом, что земля не выдержит доселе невиданное строение. И будет этот храм засыпан песком, как его несчастливые предшественники, а само место забудется людьми на бесконечные тысячелетия… Потерянное знание не сможет послужить людям. И отрывать его придется с великим трудом.

– У меня в голове был другой образ тебя.

– Как и у меня самого.

33

Арвиум раздумывал, стоит ли посвящать горожан в детали задуманной реформации и решил, что не стоит. Его истовая нужда в обожании не выдержала допущения, что кто-то может не согласиться с ним. Кроме того, он понимал, что не стоит слишком резво идти против влиятельных семей Уммы, друзей среди которых у него пока не было. Для них он был и остался пришлым. Их настороженные, а кое где и откровенно опасающиеся взгляды подтвердили его догадки. И, вместо того, чтобы убедить их в своей дружественности, Арвиум решил, что это унизительно, а он найдет себе иных сторонников.

Подоспевшая Хатаниш, не получив внимания от Арвиума, уверенным шагом двинувшегося к знати, неодобрительно воззрилась на Амину, словно та была счастлива подобным исходом.

– К чему слушать тебя! Жрицы – вот главные безбожницы! Мать моя от вас узнала, что нет богов. И испытала облегчение! Вы ввели ее в заблуждение, заставили думать, что то, во что она верила всю жизнь – фикция! Рабом человеческим быть легче – тут возможна борьба. А с богами не поборешься.

– Что же в этом дурного? – бесцветно спросила Амина не в силах обороняться или лукавить. – Она стала свободна.

– Все, чего она добилась – это жизни без цели. А к чему жить, если не во что верить?

Амина не смогла сдержаться.

– А у тебя какая цель? Услужение тому, кто сильнее? Молчаливое смирение перед судьбой и неоправданная злость на тех, кто перед ней не склоняется? Злость не от оскорбленности, но от зависти.

Амине стало не по себе. Она понимала, какой урон могут принести окружающим одержимые люди, даже самые тихие. Подоспевший Этана с беспокойством покосился на неистовствующую Хатаниш. Амина воззрилась на него с нелепой надеждой избавления. Он казался очень взволнованным, одновременно привлекающим свет и пытающимся отмахнуться от тьмы. Не в первый раз ее скребанула догадка, что он играет в этом действе далеко не последнюю роль, уравновешенный, понимающий, не лезущий вперед. Этана с неподдельной горечью оглядел дрожащую Амину, у которой словно противным теплом налились мышцы. Он взял ее за плечи своими вытянутыми, но крепкими ладонями и увел с площади.

34

В тот вечер Этана, будто неотрывно и болезненно размышляющий о чем-то, выхватил Арвиума, весь день отдающего распоряжения о предстоящей свадьбе с Аминой и пытающегося вникнуть во все сферы разом. Арвиум с недоуменным удивлением смотрел на темные круги под осунувшимися глазами брата. С не меньшим удивлением он воззрился и на незнакомца, скрывшегося при его появлении.

– Если бы ты хоть раз поговорил с Ташку из плоти и крови, а не пересказанным сиппарцами… Ты бы понял, как мало он бы одобрил твое теперешнее поведение. В новой столице он и не думал возводить величественные храмы. Он искренне считал, что ресурсы на их возведение должны быть использованы во имя всеобщего благоденствия – на лечения болезней и поддержку стариков. Ташку не так сильно хотел ввести единого бога, как ограничить богатство сословий и общее распространение религии.

– При близком рассмотрении он оказался не пророком, а не слишком удачливым дельцом и совсем уж никудышным манипулятором, которому при всех задатках суждено было без вести сгинуть, – отчеканил Арвиум. – Я буду умнее.

– И в чем это выражается?

– У него не было настоящей поддержки ни дома, ни в Сиппаре, потому что он не догадался посулить Сиппарцам выгоду. Он витал в своих идеях, как Амина… Бесплотных идеях, а мы должны жить и творить здесь, а не внутри своей головы. Только так и достигается подлинное счастье.