Затянутый узел

Если убийца входил со двора в эту дверь, то сначала он должен был выйти.

Я взглянул на часы. Прошло десять минут. Капитан Абулава, наверное, уже ерзал на стуле.

Возвращаясь в зал, я увидел в кухне директора ресторана Сирадзе. Он давал указания повару. Сирадзе заметил меня.

— Вы что-то ищете?

Я смущенно улыбнулся:

— Туалет.

— Туалет рядом с лестницей.

— Да что вы?! А я блуждаю…

— Вас проводить?

— Благодарю, теперь найду.

— Извините, что так долго, — сказал я капитану, возвратившись за стол. — Встретил директора ресторана.

— Константина Григорьевича?

— Знаете его?

— Здесь все друг друга знают.

— Говорят, он дружил с Долидзе.

— Они выросли вместе. Константин Григорьевич Сирадзе, как и Долидзе, родился в Натли. Знаете, в каком доме? В доме, где сейчас живут Долидзе. Этот дом раньше принадлежал семье Сирадзе. Отец Константина Григорьевича построил его по какому-то особому проекту. Он был инженером-мостостроителем, разъезжал по всей стране, много видел.

— Как так получилось, что дом перешел к Долидзе?

— Целая история. Отец Константина Григорьевича еще перед войной застрелился. Уехал в Россию строить мост и не вернулся. Говорят, что мост рухнул и поэтому он застрелился. Другие говорят, что он застрелился из-за карточного долга. Не знаю. Но то, что отец Константина Григорьевича играл, это точно. Потом началась война. Константин Григорьевич ушел на фронт. Его мать тетя Нинико осталась одна. Почти до самой смерти. Константин Григорьевич после войны домой не вернулся, женился на русской и поселился где-то в Сибири. За двадцать пять лет он лишь дважды навещал мать. Так говорят. Вроде бы дела у него шли не очень хорошо, и вроде бы жена оказалась строптивой и скрягой, считала каждую копейку. Одна дорога из Сибири в Грузию чего стоит!

— Он что, не заботился о матери?

— Нет. О тете Нинико заботился Долидзе. Говорят, как о родной матери. Делился, мол, последним куском хлеба. Наверно, так и было. Пенсия крохотная. Сдавать комнаты некому. Тогда, после войны, из деревни люди не уезжали.

— А почему заботу о матери Сирадзе взял на себя Долидзе? Ему, очевидно, жилось тоже нелегко.

— Конечно, нелегко. Тогда он был рабочим на заводе. Не знаю почему. Вряд ли с дальним прицелом. Сколько лет пролетело, прежде чем к нему перешел дом!

— Что говорят по этому поводу?

— Говорят, что он любил тетю Нинико, а та любила его. Я верю этому. Разве вы не стали бы заботиться о матери друга?

— Стал бы, конечно.

— Ну а потом, как бывает со всеми матерями, тетя Нинико стала болеть. Долидзе к тому времени был обременен заботами о собственной семье. Кажется, тогда он уже занимал должность директора или заместителя. Короче говоря, он написал письмо Сирадзе, а тот — матери, убеждая продать дом и жить на вырученные деньги. Продавать дом она не решилась или не хотела. Еще бы! Человек без дома что без родной земли. Однажды тетя Нинико серьезно заболела. Долидзе не отправил ее в больницу.

— Почему?

— Начались бы пересуды: родную мать не отправил бы в больницу и прочее.

— Не оставлять же было немощную женщину в огромном доме одну?

— Знаете, как Долидзе поступил? Перевез ее к себе. Тетя Нинико, наверно, так и осталась бы на всю жизнь с Долидзе. Говорят, она прилюдно называла его сыном. В общем-то, он и был для нее сыном. Не она была ему матерью, а он был ей сыном. Но все не бывает гладко. Тетя Нинико невзлюбила жену Долидзе, считала, что та недостаточно внимательна к мужу. Между женщинами начался разлад. В конце концов тетя Нинико снова стала жить одна. Но не в своем доме, а в доме Долидзе. В ее дом переехал с семьей Долидзе.

— Обмен домами был оформлен?

— Нотариально, с выплатой тете Нинико пожизненной пенсии.

— Какой пенсии?

— Долидзе взял на себя обязательство выплачивать ей определенную сумму ежемесячно из разницы между стоимостями домов.

— Как город реагировал на эту сделку?

— До этого никогда и никто в городе домов не обменивал. Дома в Натли продавались. Настороженность была. Но все увидели, что отношения между тетей Нинико и Долидзе по-прежнему сердечные и Долидзе навещает ее с гостинцами. Все осталось как прежде, с той лишь разницей, что маршрут Долидзе как бы перевернулся. Раньше он ходил к тете Нинико от своего маленького дома к ее большому, теперь — от своего большого дома к ее маленькому.

— Ну а когда в Натли возвратился Константин Григорьевич?

— А что?

— Одно дело писать письма о продаже дома, другое — увидеть, что дом, в котором прошло твое детство, самая лучшая пора твоей жизни, твой дом больше не принадлежит тебе, а принадлежит твоему другу. Ничего не произошло?