Затянутый узел

В конце улицы я увидел Саркиса Багиряна.

— Товарищ майор! Это я — Саркис! — крикнул он и побежал ко мне.

— Знает, когда возвращаться, — сказал Абулава.

— Нет, — сказал я. — Он возвратился бы раньше, если бы ему удалось.

— Почему вы так думаете?

— Он же не знает об аресте убийцы и бежит не к себе домой, а к вам.

— К вам, товарищ майор.

Ну и хорошо, подумал я.

Заходящее солнце выстелило улицу светом, и казалось, что Багирян летит над мостовой.

Прекрасно, когда бегут к тебе, а не от тебя, особенно если ты инспектор уголовного розыска.

ЗАТЯНУТЫЙ УЗЕЛ

ГЛАВА 1

Отсюда, из соседнего дома, в бинокль его видно было хорошо.

— Ну что, висит? — спросил хозяин квартиры.

Мужчина лет сорока в спортивном костюме «адидас» висел под хрустальной люстрой. Грушевидные подвески касались чуть тронутых сединой волос.

— Висит, — ответил я и, вызвав по рации следователя прокуратуры, повторил: — Висит.

— Ничего себе! — сказал хозяин квартиры.

— Почему сразу не позвонили? — спросил я.

— Не было уверенности. Это вам хорошо с биноклем.

— Вы же все-таки позвонили. Что прибавило уверенности?

— День висит, другой висит. Неспроста же это. Вот и позвонил.

— Когда вы заметили, что человек висит?

— В понедельник, третьего, в начале десятого утра. Я в ночную выходил. Встал по привычке рано. Слонялся по квартире… Короче, стою у окна, курю и дом напротив от нечего делать разглядываю. Вот, думаю, понастроили дома так близко друг от друга, что раздеться догола стесняешься. Вижу — человек висит, вроде висит, а вроде и не висит. Засомневался я, значит, сильно. Пасмурно было, да и, чего греха таить, поддали мы с друзьями накануне, отправив жен с детьми на школьные каникулы в пансионат. Ну возвращаюсь из ночной — я таксистом работаю, — а он висит. Хотел позвонить в милицию, да опять, значит, засомневался. Что, если напрасно людей потревожу? У вас и без меня забот хватает. Думаю, отосплюсь и на свежий глаз еще раз взгляну. Может, и с погодой подфартит. Подфартило, как видите. Солнце с утра шпарит.

— Вы видели этого человека раньше?

— Нет, никогда не видел.

В квартире, где висел мужчина, сверкнула фотовспышка. Потом еще раз и еще… Это означало, что группа приступила к работе.

Эксперт Каневский обрабатывал замки на взломанной входной двери. Замков было четыре, два напоминали сейфовские. Замки о многом говорят. По их количеству и системам можно судить об общественном положении хозяина, его достатке и характере.

— Между прочим, дверь была заперта на защелку, — сказал Каневский, имея в виду английский замок.

«Между прочим» были словами-паразитами в его лексиконе. Нередко получалось, что даже очень важное он сообщал будто походя, именно между прочим. Я работал с Каневским больше десяти лет и знал, что просто так он ничего не говорит. Очевидно, хозяин квартиры, если, конечно, это хозяин, не покончил жизнь самоубийством, как можно было бы предположить, а впустил убийцу или убийц, ничего не подозревая. Дверь же взломали наши.

— Значит, вы постарались, — сказал я. — В отличие от вас преступники научились входить в квартиры, не взламывая двери.

Каневский выпрямился.

— Ваши шутки, между прочим, неуместны, когда рядом труп.

Я хотел заметить, что не думал шутить, но, оказывается, он не закончил.

— В начале каждого расследования вы совершаете какую-нибудь бестактность. Это недопустимо.

— Конечно, конечно, — произнес я обескураженно и направился в комнату, на пороге которой стояли понятые.

Труп уже лежал на носилках. Тошнотворный запах наполнял комнату, очевидно служившую гостиной. «Стенка» под ореховое дерево, диван-кровать с двумя креслами — одно перевернутое, журнальный стол, цветной телевизор. Дверцы «стенки» были распахнуты или плохо прикрыты, ящики выдвинуты. На паркете под люстрой остался след от ковра.

Доктор Никитин, судебно-медицинский эксперт, натягивал на пухлые руки резиновые перчатки. Это был флегматичный толстяк с ироническим выражением лица.

Следователь прокуратуры Миронова, миниатюрная женщина из тех, кого годы чуть задевают, что-то записывала в блокнот.

Рядом с празднично украшенной елкой стоял кинолог Абрамов с овчаркой. Я перехватил взгляд Абрамова. Он отрицательно покачал головой. Собака след не взяла.

На журнальном столе я увидел кнопочный телефонный аппарат с электронным запоминающим устройством. Его память должна была сохранить последний набранный номер. Поодаль от аппарата лежали полиэтиленовые пакеты, в которые Каневский упаковал бронзовый подсвечник со следами крови и веревку с петлей. Я поднял пакет с петлей. Обычная бельевая веревка. Такую можно купить в любом хозяйственном магазине. Узлы на петле были необычные.

— Морские, — сказала Миронова. — Верхний — «восьмерка», нижний — «удавка». Каневский считает, что убийца из бывших моряков.

— Труп опознали?

— Да. Игнатов Олег Григорьевич. Хозяин квартиры.