Затонувший лес

– Эмрик, как он сам уже говорил, ученый. Я наткнулся на него в игорном доме, где ему к горлу приставили нож.

– Ты приставил? – спросила Мер.

– Нет, в кои-то веки, – ответил Ренфру. – Он ни за что не признает, какой за ним чудовищный долг. Родные больше ему не помогут, он у них в печенках сидит. Я выплатил часть долга, хватит, чтобы Эмрика не трогали… пока что. Это дело и барыш – единственный его шанс сохранить голову.

– А Гриф? – Мер погладила уши Тревора. – Он не солдат, если ему верить. – Она поджала губы. – Значит, разведка. Не думай, будто я не разобрала выговора: Гриф из Гвинеда, – тихо, но уверенно сказала она. – Если ты приволок в город вражеских шпионов, то ты дважды предатель.

Ренфру похлопал ее по плечу, коснулся щеки и убрал прядь, прикрывавшую уголок левого глаза. Заправил волосы за ухо, обнажив клеймо; кожа здесь побледнела, лишенная солнечного света. Мер не привыкла, чтобы люди так охотно разглядывали ее метку.

– Всему есть цена, – произнес Ренфру.

Большим пальцем легонько провел по ожогу, но Мер ощутила только слабое давление – кожа, к которой некогда был прижат раскаленный металл, больше не чувствовала ничего.

Наконец Ренфру ушел, оставив Мер наедине с тревожными мыслями.

Остаток дня и ночь тянулись в тревожной тишине.

Мер не могла покинуть дом Эмрика, но и сложа руки не сидела. После лет, проведенных в обучении у Ренфру, а потом и в гильдии, она поняла, что самое главное – ножи. Она начистила и заточила свои клинки, рассовала их на поясе, запястьях и в голенищах сапог. Следом – кусок тонкой, но крепкой веревки, которой рыбаки привязывают лодки к причалу. Мер перепроверила отмычки и небольшую кожаную фляжку. В ней она хранила пресную воду, не замутненную ни металлом, ни солью. В ее руках вода была оружием пострашнее любого ножа.

Впрочем, Мер не единственная готовилась к делу. Несколько раз она чуть не споткнулась об Эмрика. Тот шатался из комнаты в комнату, бормоча что-то о книгах и таская под мышкой томик, а то и два.

– Что, нервы разыгрались? – спросила Мер.

Эмрик зло посмотрел на нее.

– Не нервы, – натянуто ответил он. – Всего лишь благоговение перед грядущим предприятием.

Мер с сомнением поглядела на него:

– Не думала, что от благоговения трясутся.

– Я и не трясусь. – Эмрик плотнее прижал руки к бокам и выпрямился. – Ты не изучала магические ловушки так тщательно, как я. То, что может поджидать нас в гротах…

– …Сулит нам, без сомнения, страшную, мучительную смерть, – подсказала Мер. – Ладно тебе. Станешь рассказывать заклинателю о магии? Лучше вон песика поучи, и то больше толку будет.

Развернувшись, она пошла дальше, оставив Эмрика кипеть от гнева.

Это ее здорово развеселило.

Гриф не вылезал из кухни и ел все, что бы ни приготовила кухарка. Всякий раз, проходя мимо, Мер ловила на себе его взгляд, но не обращала внимания. Если он и правда шпион из Гвинеда, с ее стороны было бы глупо отвечать на его сальные улыбочки.

Кухарка суетилась, выкладывая на блюдо горячие пирожки, и, пока она не видела, Мер стянула парочку. Затем отыскала Фейна – тот сидел у себя в комнате. Точнее, на подоконнике, свесив длинные ноги наружу. Услышав ее шаги, он обернулся. Мер ждала, что Фейн хмыкнет в знак приветствия – так он общался со всеми в доме, – но он спросил:

– Ренфру прислал?

– Нет, пока нет. – Мер протянула ему пирожок. – Я подумала, что ты голоден.

Фейн благодарно кивнул, принимая угощение.

– Посидишь со мной? – к удивлению Мер, предложил он. – Или ты занята?

– Могу и остаться.

Дремавший в углу Тревор приподнял голову и принюхался. Передними лапами он крепко прижимал к полу сапог, принадлежавший явно не Фейну.

Мер присела на пол рядом с корги и отломила кусок пирожка, который Тревор тут же схватил зубами.

Несколько минут они сидели в приятной тишине. Начинка в пирожках была из ягненка, приправленного мятой и луком. Тревор, роняя слюну на пол, неотрывно смотрел, как жует Мер, она сдалась и бросила корги еще корочку.

– Можно вопрос? – окликнула она Фейна.

Фейн смахнул с рубашки крошки и повернулся к Мер. Солнце светило ему в спину, выделяя несколько прядок в шевелюре.

– Валяй.

– Почему ты говоришь со мной? Ифанне ты сказал едва ли пару слов, и это даже больше, чем Грифу или Эмрику.

Фейн помедлил в нерешительности:

– Я мог бы назвать причину, но она тебе не понравится.

Мер нахмурилась:

– Ну все, теперь я обязана знать.

– С тобой мне спокойно, – просто ответил Фейн.

Мер нахмурилась еще сильнее:

– И почему это не должно мне нравиться?

В глазах Фейна промелькнуло какое-то невысказанное чувство.

– Магия, что делает из меня убийцу, не позволяет завязывать близкую дружбу. Я случайно могу убить кого-нибудь. Даже обниматься боюсь. Но ты… ты, если что, не стала бы колебаться и убила бы меня сама. И от этого мне спокойно.

Мер недоверчиво рассмеялась:

– Думаешь, я убью тебя, если твоя магия пойдет наперекос?

– Думаю, что в этом городе ты единственная, кому это удалось бы.