Затонувший лес

Фейн щелкнул пальцами, подзывая Тревора, который пытался просочиться в комнату Эмрика, как ребенок в кладовую со сластями. Корги обернулся с невинным видом.

– Идем, – окликнул его Фейн и пошел за Мер вниз по лестнице.

Дом утопал в тенях: светильники на ночь погасили. К удивлению Фейна, Мер направилась прямо ко входной двери. В прихожей она опустилась на колени и положила ладони на половицы.

Вокруг нее взвихрился иней. Льдинки были прекрасны, они сверкали как в зимнюю ночь. Встав, Мер сняла с пояса флягу с водой и плеснула немного на замороженный пол. Снова вытянула руку и резко дернула, словно ткачиха, обрывающая нить. Вода из лужи вздыбилась, образуя острые сосульки, направленные в сторону двери.

Кто первым войдет в дом – поскользнется и упадет на эти шипы. Ловушка была грубая, придуманная в считаные мгновения.

В дверь снова ударили, и Мер обернулась к Фейну:

– Идем. – Она напряженно вдохнула. – Есть второй путь отхода.

Из столовой донесся звон разбитого стекла, и Фейн ненадолго замер.

Слева распахнулась дверь. Мер резко обернулась, но это был не стражник. В проеме возникла кухарка в ночной сорочке, с зажженной свечой в руке.

– Что творится? – спросила она. В тишине ее голос прозвучал подобно воплю.

Фейн хотел было предупредить ее, но не успел.

Стрелу, ее железный наконечник, он учуял прежде, чем увидел, и она просвистела так близко, что он ощутил дуновение. Вторая стрела вонзилась в стену позади, и от резкого звука у Фейна перехватило дыхание.

Железо в крови человека ощущалось иначе, не как оружейное. Оно было мягче, теплее, и его пение напоминало стройный бой барабана. И вот сейчас Фейн слышал эти удары… пока сердце, что задавало ритм, не остановилось.

Фейн задавил крик; обернулся к Мер, ожидая увидеть ее на полу, но та стояла, прижимаясь к стене и глядя ему за спину.

Кухарка. Первая же стрела попала ей в горло.

Фейн даже имени ее не спросил, но, глядя, как она истекает кровью, чувствовал, будто потерял близкого человека. Впрочем, сейчас он уже ничего не мог поделать.

Мер метнулась в коридор. Фейн, задыхаясь, поспешил следом. Тревор, поджав хвост, скакал рядом. У входа в погреб Мер остановилась и приникла ухом к двери.

Фейн покачал головой:

– Внизу никого.

Мер пристально посмотрела на него:

– Уверен?

– Железо там не движется.

Тогда Мер кивнула и отворила дверь.

В погребе витал все тот же запах сырого дерева и затхлый винный душок. Фейн притворил за собой дверь, жалея, что не может ее запереть. Оставалось надеяться, что никто из незваных гостей пока не догадался искать в погребе.

Когда дверь закрылась, света не осталось. Совсем. Всепоглощающая тьма – такая, что будто смыкается вокруг тебя и наполняет каждый твой вдох.

Ступая как можно тише, Фейн стал осторожно спускаться по лестнице. Мер шла где-то впереди: доносилось ее тихое быстрое дыхание. Чуть уловимо щелкали по деревянным ступенькам коготки Тревора.

Скрипнула половица первого этажа, и сверху посыпалась пыль.

Сойдя с лестницы, Фейн врезался в Мер – совсем легко, едва задел плечом ее спину, но его сердце уже пустилось вскачь. Слишком много времени провел он без прикосновений, боясь навредить окружающим.

– Прости, – едва слышно прошептала Мер. – Вспоминаю, где тут дверь.

Фейн кивнул, но сообразил, что она все равно его не видит, и закрыл глаза.

Он слышал железное пение гвоздей в ободах винных бочек, в дверных петлях и ржавом замке на крышке люка. Старое железо пело о горах, о снеге и ручьях, где захватывает дух от ледяной воды.

Фейн невольно потянулся вперед, задел неуклюже бок Мер и, нащупав в темноте ее руку, нашарил манжету. За рукав он ее взять не боялся.

– За мной, – шепнул Фейн.

Он был готов, что Мер станет перечить, мол, сама найду выход. Но то ли из-за напряженной тишины и болезненного ожидания, то ли из-за того, что они прятались под носом у врага, то ли еще почему, руку Мер не отдернула, и Фейн шагнул вперед, мягко увлекая ее за собой. Двигался он наполовину по памяти, наполовину подчиняясь чутью. До лестницы, что вела из погреба наверх в сад, было шагов десять, но проделали они как будто все сто.

Мер большим пальцем задела внутреннюю сторону его запястья, и Фейн вздрогнул, будто рядом в дерево ударила молния. Это было слишком хорошо, как ощутить вкус чего-то запретного. Того, в чем он сам себе отказывал. Ведь он по собственной воле запретил себе прикасаться к людям.

Наконец Фейн уперся ногой в первую ступеньку и выпустил рукав Мер. Звук собственных шагов и дыхания оглушал. А когда Фейн нашарил люк, то выждал несколько мгновений и лишь затем приподнял крышку.

Она открылась бесшумно. Фейн вдохнул запахи цветов, влажного камня, лошадей вдалеке и вездесущий душок железа. Запахи города.

Он поспешил подняться из погреба и обвел взглядом дворик. Мер молча выбралась следом. Позади тихо заскулил Тревор.

В саду послышалось движение. Фейн почуял железо прежде, чем заметил облаченного в доспех стражника. Сжимая обнаженный меч, тот заглядывал в окно.

Мер взяла Фейна за руку. Если бы не глаза, то в бледном свете луны она могла бы сойти за иную.