Затонувший лес

Мер вдохнула и выдохнула носом:

– Когда все закончится, я засуну Эмрика в заброшенный тоннель, пока никто не видит.

Она подняла руку, и из ранки по запястью скатилось две капельки крови. На мгновение они зависли в воздухе крошечными рубинами, а потом упали на каменный пол и стекли в мелкую лужицу.

Стоило крови коснуться воды, как Мер ощутила перемену.

По гроту прокатился рокот, словно дрожь от зазвучавшего колокола. Чары. Это пробудилась магия воды.

И сотворила ее не Мер.

– В чем дело? – спросил Фейн. – Мер?

Она сглотнула и вскинула руку, прося помолчать.

Цок-цок, цок-цок.

Такую ритмичную, раскатистую дробь под землей она услышать никак не ожидала.

Цок-цок, цок-цок.

– Что это? – Вопрос Эмрика эхом отразился от сводов грота.

Мер подняла взгляд на Фейна. Лицо железоноса стало белым. Ее желудок ухнул в пустоту.

Цок-цок, цок-цок, цок-цок. Звук приближался, ускоряясь как в галопе.

– Ренфру… – позвала было Мер, но тут одна из луж извергла создание, напоминавшее коня – порождение детских сказок и ночных кошмаров.

Очертания лошади были слишком резкими, и сама она для настоящей – слишком стройна; из ноздрей валил пар, а в глазах зияла пустота.

Лошадь ударила в камень копытом, и Мер заметила, что ее форма постоянно меняется. Существо было не из плоти и кости, но из морской воды и магии.

Глава 16

«СЛЕДОВАЛО ДОГАДАТЬСЯ», – пронзила Фейна мысль.

За годы, проведенные среди иных, он узнал, что их привлекает: звуки людских песен, вороний грай, детский смех, аромат спелой ежевики и отдающий холодом и ржавчиной яд железа. Иные были быстрее, сильнее большинства людей, а некоторые и вовсе не старели. Свои немногие слабости они тщательно охраняли, однако главную опасность представляло для них железо.

Резонно, что и прочие магические создания его тоже чувствовали.

Стоя посреди грота, заваленного старыми костями, обрывками одежды, сгнивших карт и ржавых инструментов, Фейн осознал, что всех этих людей железо, наверное, и погубило. Его носили с собой и на себе только люди. Вот оно и стало идеальным спусковым механизмом ловушки для смертных, вторгшихся в эти пределы.

– Что это? – выдохнула Мер.

– Кевил-дур, – натянутым от страха голосом ответил Фейн.

Про кевил-дур знали не так хорошо, как про того же аванка или гончих Дикой охоты, но все же в народе ходили сказания и песни. Дети пели их, сев в круг и в такт слогам хлопая соседа по раскрытой ладони:

Как-то фермеру Ллару
Повстречалась кобыла,
Вся бела и крылата,
Хороша, но удила
Ни за что не носила,
Только в небе парила:
За собой унесла
Ввысь того старика,
А потом в глубине
УТОПИЛА!

Последнюю строчку всегда выкрикивали, а тот, кто заканчивал песенку, начинал следующую. Раньше Фейн не особо задумывался о старом фермере, который попытался объездить кобылу из туманов, но сейчас, глядя на эти острые копыта, подумал: кто бы ни решил оседлать кевил-дур, в общем-то, заслуживал, чтобы его утопили за глупость.

Лошадь была прекрасна, как и всякое смертоносное создание: свет фонаря выхватывал резкие контуры костлявого тела; странные глаза – цветом как чистая вода – не имели зрачков, грива и хвост были сотканы из морского тумана.

– Шевелитесь! – раздался резкий и властный голос Ренфру.

И они побежали. Больше им ничего не оставалось: кости служили доказательством тому, что биться бессмысленно.

Водяное чудовище, оскалив зубы и храпя, устремилось вдогонку.

Давненько Фейн не боялся чего-то, помимо силы, что обитала в нем, но этому врагу он не мог дать бой. Вечная лошадь, бесплотная, как туман, и смертоносная, как буря, – такую кулаками не забьешь.

Грот был широк и длинен, но шагов через пятьдесят начинал сужаться. Если бы удалось прорваться туда, то Мер, возможно, сумела бы пустить в ход магию и защитить их. Но тут, в широком чреве пещеры, шансов выжить было мало.

Кое-что о лошадях Фейн знал наверняка: в одиночку они не появляются.

– Быстрее! – бросил Фейн.

Ренфру бежал впереди, огибая кости. Ифанна двигалась ловко, точно олень в лесу. Гриф с Эмриком, немного отстав, догоняли Фейна.

Цок-цок, цок-цок, цок-цок.

Стук копыт становился все громче, заглушая прочие звуки. Тревор споткнулся, чихнув прямо на бегу, и Фейн, приостановившись, подобрал песика.

Задержка, однако, не прошла даром. Мимо, словно Фейн и Тревор были пустым местом, пронеслись Эмрик и Гриф, а в следующий миг железонос ощутил прикосновение холодного тумана – будто иглы вонзились в кожу. Не выпуская корги, Фейн перекатился влево. И очень вовремя, потому что рядом в камень с сокрушительной силой ударило копыто, расколов его.

Фейн прижал Тревора к груди и снова перекатился. В темноте он водяную лошадь не видел, зато очень хорошо чувствовал, как сотрясается пещера.

Его рука наткнулась на мертвеца, и, подавив желание отпрянуть, он пошарил вокруг в надежде найти хоть что-нибудь, что могло сгодиться как оружие.

Нащупал острый нож и метнул в кевил-дур.