Затонувший мир

Горелл и Авери растерянно переглянулись, затем принялись внимательно осматривать каждую стену, детально проверяя дюйм за дюймом. Авери простукал пальцами стены, затем опустился на колени и обшарил пол, пытаясь подцепить ногтями плиты. Горелл согнулся рядом с ним, расчищая швы между плитами.

Вжавшись в угол, Лэнг молча следил за ними. Его лицо было немо и бесстрастно, однако он ощущал, как бешено пульсирует вена на его левом виске.

Когда же они выпрямились, недоуменно вглядываясь друг другу в лицо, он рванулся между ними к противоположной стене.

— Нейл! Нейл! — завопил он и изо всех сил забарабанил кулаками в стену. — Нейл! Нейл!

Свет у них над головой начал медленно меркнуть.

Закрыв за собой дверь помещения операционной, Морли прошел к столу. Несмотря на то что было только четверть четвертого утра, Нейл, надо полагать, уже встал и работает над последними материалами в кабинете рядом со своей спальней. Хорошо, что карточки тестирования, проведенного в этот день, обработанные одним из интернов, заблаговременно были положены в информационную папку на его столе.

Морли раскрыл папку Лэнга и принялся просматривать содержимое. Он надеялся, что ответы Лэнга на отдельные тесты, сформулированные в виде невинных вопросов, могут прояснить подлинные мотивы, скрывающиеся за его постулатом «сон — это смерть».

Дверь в комнату санитаров отворилась, и к нему обратился интерн:

— Не желаете, чтобы я сменил вас в зале, доктор?

Морли отрицательно мотнул головой и отказался:

— Не волнуйтесь, я ненадолго.

Он не спеша отбирал необходимые для работы карточки, задумчиво, неоднократно возвращаясь к уже просмотренным. Морли не торопился оказаться снова под жаркими лучами ламп в порядком надоевшем ему зале и потому как мог оттягивал возвращение. Только в три двадцать пять он наконец-то оставил свой кабинет и вошел в зал.

Люди сидели там же, где он их оставил. Опустив голову на тахту, Лэнг следил за его приближением, Авери горбился в кресле, уткнувшись лицом в журнал, а Горелл склонился над шахматной доской.

— Кто-нибудь хочет кофе? — позвал Морли, решив, что им пора переключиться.

Никто не шевельнулся. Морли ощутил легкую досаду, особенно при виде Лэнга, который смотрел как бы сквозь него. Потом увидел то, что заставило его вздрогнуть: на полированном полу в десяти футах от тахты валялась шахматная фигура. Он нагнулся и поднял ее. Это был король. Он поразился, как может Горелл анализировать позицию без самой главной фигуры, но увидел рядом еще три. Он взглянул на Горелла.

Под креслом и тахтой валялись другие фигуры. Горелл же обвис в своем кресле, как мешок: локоть его сорвался с подлокотника, и рука болталась между колен, касаясь пола. Другая рука Горелла упиралась в лицо. Его застывшие глаза смотрели в пол.

Морли кинулся к нему:

— Лэнг! Авери! Скорее санитаров! — он обхватил Горелла и попытался поднять его с кресла. — Лэнг! — позвал он еще раз.

Лэнг тупо не сводил взгляда с часов. Его тело было неестественно, изломано, как у манекена. Морли опустил Горелла на тахту, нагнулся над Лэнгом и посмотрел ему в глаза. Затем стремительно повернулся к Авери, отодвинул закрывавший его лицо журнал и коснулся его плеча. Голова Авери безвольно упала. Журнал вывалился из его рук, а пальцы так и остались скрюченными у него перед глазами.

Морли переступил через безжизненно лежащие на проигрывателе ноги Авери и нажал кнопку.

Сигнал тревоги в комнате санитаров разорвал тишину зала.

* * *

— Вы оставили их одних? — резко спросил Нейл.

— Да, — сознался Морли.

Они стояли у входа в палату интенсивной терапии. Двое санитаров, подготовив к применению блок электротерапии, везли его на тележке в палату. За стенами спортзала суматошно бегали санитары и интерны. Весь свет, кроме плафонов в центре зала, был отключен, и сам зал походил теперь на театральную сцену, опустевшую после премьеры.

— Я только забежал в приемную, чтобы взять данные тестирования Лэнга, — объяснил Морли. — Меня не было с ними каких-нибудь десять минут.

— Вы были обязаны неотлучно наблюдать за ними, — взорвался Нейл. — Никуда не уходить, как бы вам ни приспичило. Иначе какого дьявола мы соорудили и зал, и весь этот балаган?

Эту тираду Нейл выпалил, когда было около пяти тридцати утра. Бесплодные попытки вернуть к жизни трех добровольцев почти полностью опустошили его. Он снова посмотрел на них, лежавших неподвижно и безучастно на своих койках, укрытых простынями по самые подбородки. Внешне они оставались почти прежними, но их открытые глаза застыли, а на восковых лицах отсутствовало всякое выражение.

Интерн нагнулся над Лэнгом, вводя ему подкожное. Морли смотрел в пол.

— Думаю, сегодня или завтра они все равно ушли

бы.

— Как вы можете так думать? — Нейл стиснул зубы. Он понимал, что Морли, наверное, прав — все трое отключились полностью, не реагируя ни на инсулин, ни на электрошок, оставаясь в состоянии глубокого кататонического ступора[29]. Но Нейл никогда ничего не принимал на веру, пока не получал абсолютных доказательств.

Нейл прошел в свой кабинет и прикрыл за собой дверь.