Затвори за собой поднебесье

Поднимаясь по ступенькам штаб-квартиры переговоров, где на девять утра ему была назначена встреча с Джеффри, замом по безопасности, Олег всем своим видом излучал собранность и готовность к борьбе. Между тем, проникнув в лобби, интуитивно ощутил: борьбы не будет… Секретариат окутывала атмосфера унылой повседневности, если не сказать более – навевающая зевоту.

Одна из сотрудниц недоуменно уставилась на него: чего, мол, приперся? Переговоры начинались в одиннадцать, и тютелька в тютельку он являлся к назначенному часу. Негласный кодекс не привечал праздного любопытства, так что секретарша сдержанно ответила на его приветствие и опустила голову. Тут уж референт уверовал: собеседование с Джеффри, скорее всего, формальность, если оно состоится вообще.

Увидев, что дверь в комнате Джеффри распахнута настежь, Олег растерялся. В безалаберность верилось с трудом, ведь помещение занимала особая, можно сказать, заорганизованная структура. Поэтому первое, что ему пришло в голову: Джеффри в комнате нет. И в ней, должно быть, затеян ремонт или уборка. Раз так, не послышалась ли ему просьба Хью явиться за два часа до начала заседания?

Оказалось, не послышалась: зам оберсоглядатая сидел за столом и с почти мальчишеским задором «рылся» в компьютере. Могло показаться, что Джеффри увлечен какой-то подростковой игрой. На его физиономии мелькали блики лихих виртуальных событий, ничего общего с актуалиями дня и серьезностью задач спецслужбы не имевшими. Даже сумрачный меланхолик умилился бы от его ребячливой беззаботности.

Зам изобразил искреннее недоумение, точно не ожидал увидеть Олега здесь. Резко встал, устремился к референту навстречу. Как старого знакомого обнял и радушно усадил в кресло напротив.

– Что вас привело ко мне, дружище, неужели проблемы? Если так, то готов услужить – всегда и во всем.

Олег промолчал, потупился, но скованность гостя Джеффри не смутила. Из его уст заурчал поток лишенных смысловой нагрузки штампов, что, впрочем, хозяина кабинета особо не характеризовало – ими перегружена любая формальная беседа на Западе. Эта социо-культурная особенность Олега нередко раздражала – и как лингвиста, сформировавшегося в иной, пусть нетрадиционных ориентиров, среде, и как сложившегося бизнесмена, привыкшего оперировать лишь фактами, а не напускной учтивостью. Неудивительно, что Олег слушал вполуха, и вскоре контуры Джеффри растворились в дымке дней минувших.

Место зама занял сильно смахивавший на него хлюст, представитель могучего КГБ, казалось, с очищенной пылесосом душой. Жизнь свела с ним в студенческие годы в не так уж несвободном СССР, к чему порой склонялся референт спустя двадцать пять лет, отбытых на Западе. На вопрос Олега, зачем его пригласили, столь же гладкий и неизбывно оптимистичный, как Джеффри, тип ответил, что Олегу причина известна лучше, чем ему самому, и он ждет разъяснений.

Между тем Олег упорствовал выудить мотив – собственно, зачем он здесь? – но так ничего не узнал и был отпущен восвояси. Несколько позже, правда, донесся слух, что весь сыр бор разгорелся из-за последнего романа короля американской pulp fiction* Гарольда Роббинса «The Carpetbaggers», контрабандно ввезенного в страну и курсировавшего среди сокурсников. Мало того, что друзья зачитали текст до дыр, так еще среди белого дня репетировали откровеннейшую сцену сюжета в актовом зале института, пристроив книгу на пюпитре вместо нот. На долю Олега выпало еще несколько контактов со спецслужбами – как в Союзе, так и на Западе. Он неизменно поражался их незамысловатым, уповающим на безнаказанность трюкам и олигофренической способности разыгрывать из себя Ваньку, причем никогда не выходя из себя.

В один прекрасный момент Олег для себя открыл: секретные службы укрыты романтическим ореолом незаслуженно, поскольку их основной аргумент – фактор тупой силы. Он запитывает структуру в целом и отдельных клерков в отдельности, чем они беззастенчиво пользуются. Забери у «героев» их единственный актив, они понуро рассеются в сумерках зря прожитого дня, как болельщики команды, бездарно проигравшей на своем поле.

От по-ребячески вдохновенной трескотни Джеффри и размышлений о рыцарях плаща и кинжала в той и этой жизни Олег нестерпимо заскучал, и ему захотелось избавиться от всей тягомотины. Он скривился и, слегка наклонив голову, сказал:

– Давайте-ка, Джеффри, я вам расскажу все по-порядку, пусть моя оценка, покажется несколько субъективной.