Завещание

– Не уверена. Я складываю все эти мысли в коробку и ставлю ее на полку. Раньше этот способ мне помогал.

– Что будет, если ты найдешь изумруд? Как ты расскажешь Розе или тем, кто следит за тобой? А что, если ты не сможешь его найти? Когда это закончится?

– Я почти каждый вечер пишу похитителям имейл, рассказываю о своих успехах. Иногда звонит Роза… – Я замолчала. – На днях я испугалась и позвонила тебе, но мне не хочется говорить об этом сейчас, хорошо? Я давно не чувствовала себя такой… нормальной… как сейчас. И мне хотелось бы сохранить это ощущение. А что насчет тебя? Почему ты во Флоренции и почему не сказал, что приедешь?

– Мне пришлось просмотреть несколько манускриптов в Национальной библиотеке, чтобы подготовиться к конференции Макиавелли, которая состоится в Париже через несколько недель. Плохая новость состоит в том, что организаторы просят меня приехать пораньше и помочь с подготовкой. Мне придется пропустить здешнюю конференцию и твой доклад… На самом деле я здесь потому, что хочу, чтобы ты знала: я всерьез воспринял твои слова о том, что ваши с Розой жизни в опасности. Особенно твоя. Изабель, я верю тебе. И хочу тебе помочь. Если смогу. Я бы предложил пойти с тобой в архив, но, возможно, не стоит привлекать внимание к тому, что мы работаем вместе. На случай, если за тобой следят. Я знаю, что ты и сама можешь со всем справиться, но хочу остаться в качестве моральной поддержки. Мы можем пить кофе вместе. Каждое утро. Если захочешь.

– Звучит чудесно, но мне бы не хотелось тебя обременять. У меня неплохо продвигаются поиски. Я дам тебе знать, если застряну.

– Ты меня не обременяешь, – сказал Уильям, не сводя с меня глаз.

Принесли тирамису, и мы накинулись на десерт, после которого выпили еще по два эспрессо. Через час Уильям расплатился, несмотря на мои протесты, и проводил меня домой. По дороге каждый прикрывался от дождя своим зонтиком. Возле Понте-Веккьо порыв ветра вывернул мой зонтик наизнанку. Мне удалось удержать его в руках. Он выглядел словно раненая птица со сломанными крыльями.

– Ох!

– Иди сюда, – позвал меня Уильям, держа свой большой зонт над нами обоими. Мы не находились так близко со времени нашего последнего поцелуя, и я чувствовала запах его одеколона. Когда мы подошли к моему дому, Уильям протянул мне зонтик: – Пожалуйста, возьми.

– А как же ты?

– Я не растаю.

– Я могу заплатить за него.

– И речи быть не может, – отрезал Уильям. – Но взамен сделай мне одолжение. Работай, но не забывай о своем здоровье. Я остановился у друга в Сеттиньяно. Если что, то я рядом.

– Большое спасибо, – сказала я, – за зонтик, за еду, за компанию. За все.

– Я был очень рад. Правда. А теперь возвращайся домой и немного поспи.

– Звучит заманчиво, – улыбнулась я, начиная подниматься по ступенькам, а потом обернулась. – Не зайдешь?

– А ты хочешь, чтобы зашел? Переживаешь, что кто-нибудь ворвется?

– Нет, дело не в этом. – Я старалась казаться храбрее, чем была на самом деле. – Спасибо за прекрасный вечер.

Я заснула, думая о Уильяме, но была слишком взволнована, чтобы заснуть глубоким сном.

Глава тринадцатая

На следующее утро у меня немного шумело в голове и слегка дрожали пальцы. Встреча с Уильямом придала мне сил. Я пролистывала последние двадцать страниц тома, когда мне бросилась в глаза подпись «Ф. Фальконе».

Крови хлынула мне в голову, и я села прямо.

Я бегло просмотрела восьмистраничное письмо, написанное 7 апреля 1573 года. Федерико сам написал текст, а не продиктовал его, поскольку почерк в письме был таким же, как и в подписи. Буквы наклонены вправо, слова идут друг за другом, что говорит о том, что Федерико едва поднимал перо между словами. В одних местах чернила густые и с кляксами, в других – блеклые, едва заметные. Я представила, как Федерико нажимает на перо и чернила струйками стекают на страницу.

Вернувшись к началу письма, я принялась переписывать его. Позже в Шотландии переведу текст на английский.

В письме речь шла о великом герцоге Козимо Медичи, который приобрел в Испании вороного жеребца. Для того, чтобы перевезти жеребца из Испании во Флоренцию, требовался посредник при дворе испанского короля Филиппа II. Федерико Фальконе лично отправился в Испанию, чтобы проследить за сделкой. Мне это показалось бессмыслицей, потому что не соответствовало ему по рангу. И почему он участвовал в сделке между двумя заклятыми врагами Екатерины Медичи – ее кузеном великим герцогом и испанским королем?

Я вспомнила о письме Томмазо, которое нашла в столе Розы. В памфлетах писалось, что Федерико был верен Испании. Эти предположения считались попытками опорочить его имя… Но вдруг это правда? Вдруг жеребец, о котором шла речь, был своего рода троянским конем? А что, если Федерико воспользовался доставкой как предлогом, чтобы шпионить для Екатерины за Флоренцией и Испанией? А еще жеребец мог быть кодовым словом для обозначения изумруда. «Semental» по-испански означает «жеребец», а «Smeraldo» по-итальянски – изумруд… довольно созвучные слова.