Завет воды

Аниян крепко зажмуривается, а потом резко открывает глаза — для стороннего наблюдателя выглядит так, будто человек поморщился от боли, но в Керале такое действие имеет особое значение.

— Это не проблема. Мы подправим! Вот и все. Большинство препятствий либо незначительны, либо вообще не являются препятствием. Видишь ли, родители часто ошибаются с точным временем рождения, — поясняет он с терпением священника, который вынужден регулярно повторять Символ веры. Пробует халву, одобрительно кивает. — Дамы, прежде чем мы начнем, позволите поделиться с вами тремя уроками, которые я усвоил за десятилетия занятий своим ремеслом?

Прежде чем Мариамма успевает вставить слово, Анна-чедети восклицает:

— О да! Расскажите нам!

— Первый урок — и пойми меня правильно, муули, — но ваше поколение часто норовит поставить телегу впереди буйвола. На самом деле, чем больше у человека образования, тем больше он делает ошибок, — многозначительно глядя на Мариамму, начинает сват. — Первым делом надо найти правильного человека, верно? Нужно рассмотреть одно предложение, потом другое, составить список плюсов и минусов, да?

Женщины кивают. Он отхлебывает чаю, хитро улыбается.

— Ошибаетесь! Это вовсе не первое дело. — И удовлетворенно откидывается, дожидаясь вопросов.

И Мариамма спешит их задать, иначе они просидят тут до завтра.

— Первое дело вот какое: назначьте дату! Очень просто. Понимаете — почему?

Они не понимают.

— Потому что, когда дата назначена, вы взяли на себя обязательства! Скажи мне, муули, если ты решишь открыть частную практику, ты будешь сначала ждать, пока придут пациенты, а только потом арендуешь здание и повесишь табличку? Конечно, нет! Ты возьмешь на себя обязательство! Арендуешь кабинет, подпишешь договор с определенной даты. Приобретешь мебель, так ведь? Аах, аах. Боже мой, если бы вы только знали, сколько времени я потратил впустую с этим доктором наук из Беркли в Калифорнии, из Соединенных Штатов. Он приезжает в отпуск на две недели. Я знакомлю его мать и этого умника с восемью первоклассными, вот такими вот девушками… и он уезжает обратно, так ничего и не решив. А почему? Не назначена дата! Так что первый урок — определить дату.

— А второй?

— Аах, аах, о втором я упомянул первым делом, — лукаво ухмыляется он. — Вы, наверное, слушали невнимательно. Я сказал, что большинство препятствий…

— Незначительны, — хором отвечают женщины.

— Аах. А незначительные препятствия…

— Не являются препятствиями! — Мариамма чувствует себя вновь в начальной школе.

— Вот именно. Все можно урегулировать. — Старик доволен.

Анна не может удержаться:

— А есть и третье?

— Разумеется! Вообще-то их десять. Но об этих трех я рассказываю, потому что это облегчает мою работу. Остальные же умрут вместе со мной. Мой сын не видит перспектив для нашего семейного дела, потому что появились эти дурацкие брачные объявления в газетах. Храни Господь тех, кто ими воспользуется.

Анна-чедети многозначительно покашливает.

— Аах, да. Третье правило таково. Внешность меняется, но характер — нет. Так что смотри на характер, а не на внешность. А чтобы узнать характер девушки, нужно смотреть на девушкину…

— Мать? — хоровой ответ.

— Аах, верно, — кивает он, довольный ученицами. — А чтобы узнать характер юноши, надо смотреть на…

— Отца!

— Неправильно! — Он рад, что заманил их в ловушку.

Старик закуривает сигарету и заталкивает горелую спичку обратно в коробок. Интересно, почему все курильщики так делают. Это такая параллельная зависимость, связанная с никотиновой? Или такая якобы аккуратность должна компенсировать использование окружающего мира в качестве пепельницы? Мариамма вдруг чувствует вкус сигареты, которую отобрала тогда у Ленина в гостинице.

— Ошибаетесь, дорогие дамы. Чтобы узнать характер юноши, вы должны взглянуть на его мать! В конце концов, каждый из нас может быть уверен лишь в том, кто его мать. Разве не так?

Анна-чедети, поразмыслив секунду, весело прыскает. Анна вообще чересчур возбуждена. Мариамма же не сказала ей, зачем пригласила Анияна.

— Ачаян, а вы родственник нашей семьи? — спрашивает Мариамма.

— Разумеется! Со стороны Парамбиля я брат мужа внучки троюродного брата вашего прадеда, — задумчиво глядит он в потолок. — А со стороны Тетанатт…

— Погодите, — перебивает Мариамма. — Внучка троюродного брата прадеда… Это очень далеко… В таком случае вы можете утверждать, что состоите в родстве с каждой семей, к которой обращаетесь.

— Вовсе нет! Если не можете проследить родство, вы не смеете ничего утверждать! — возмущенно восклицает он. — Я могу. Поэтому я родственник.

— Ачине, — говорит она, используя уважительную форму обращения к старшему. — Обещаю, когда я соберусь замуж, я обращусь к вам. Никаких объявлений в газете. Надеюсь, вы простите меня, но я позвала вас не ради устройства моего брака. Мне нужна ваша помощь в изучении серьезного заболевания, которое унесло жизнь моего отца. И жизни многих в нашей семье — впрочем, это вы знаете лучше прочих. Не знаю, как называете это вы, но Большая Аммачи называла просто Недуг.