Зависть богов (СИ)

— Да вы не беспокойтесь, мистер Джонсон, — поспешила успокоить его Корделия, — говорить буду я. Недолго. Так вот, передайте Найджелу, моему дорогому другу, что он мне… надоел. Честное слово, я не хотела этой войны. Я даже слово дала. И слово это держала. До дня сегодняшнего. Я обещала ему, что ни во что не буду вмешиваться, не позволю проводить расследование, не разрешу предать гласности кое-какие факты. Я бы и дальше помалкивала. Если бы он вас не прислал. Вас, четырех головорезов с глушилками, чтобы похитить Мартина. Вы воспользовались наивностью бедняги Монмута и, как разбойники, вероломно вторглись в мой дом. По нашим законам я могу вас перестрелять. Вот прямо сейчас, без суда и следствия. И мне за это ничего не будет. Или отправить на наши иридиевые рудники. Пожизненно. Галаполиция сюда не сунется. А из вашей конторы — и подавно. Но я этого не сделаю. Хотя бы потому, что вы, пусть и законченные негодяи, все же действовали не по своей воле. У вас работа такая. Я отправлю вас обратно, к Бозгурду, с предупреждением, что мое терпение лопнуло и я вступаю с ним в войну. И еще, если кто-то из вас или ваших подручных приблизится к Мартину, получит уже не заряд из станнера, а заряд плазмы. Вы меня поняли, мистер, мусье, гнэдиге херр Джонсон? Кивните.

Он кивнул. Корделия обернулась.

— Мартин, ты их всех знаешь?

— Нет, только Джонсона и вон того… Его зовут Свенсон.

У Мартина что-то изменилось в лице. Голос стал механическим.

— Хочешь им что-нибудь… сломать на прощание?

Глаза киборга вспыхнули алым, но тут же погасли.

— Нет, не хочу. А то случится то же, что случилось с Бозгурдом, когда я его однажды напугал. Он думал, что я в беспамятстве, подошел и пнул. А я его за ногу схватил. Убить хотел… Впервые хотел.

— А он что? — шелестящим шепотом спросил Генри.

— А он… — Мартин смущенно опустил глаза, — обмочился.

— Что?!

Корделия закрыла лицо руками. Плечи ее подергивались. Она хохотала.

Комментарий к Глава 8. Praemonitus, praemunitus

*Gnädiger Herr - милостивый государь (нем.)

** Мир лицедействует (лат.) Надпись над входом в театр “Глобус”.

========== Глава 9. Киборг, который боялся «прививок» ==========

Корделия смотрела вслед исчезающему флайеру.

— Вот и все, — сказала она. — Мартин, собирайся.

Она обернулась. Мартин пошатнулся, будто у него закружилась голова, и упал на колени.

— Мартин, что с тобой?

— Ничего, — ответил киборг, глядя виноватыми глазами. — Отключил имплантаты.

Корделия села с ним рядом и подставила плечо, чтобы он мог опереться и уткнуться лбом. Ей хватило данного объяснения. Мартин перешел из ипостаси киборга в ипостась человека. А человек, как известно, слаб. Все предшествующие часы, с того момента, как раздался звонок таможенного офицера, когда они с кровью из перевязанной вены расставляли базисные приоритеты, затем, после признания Корделии, вычерчивали схему боевых действий и, наконец, в этих действиях участвовали, Мартин находился в режиме, очень близком к боевому. Сознавая неустойчивость и уязвимость своей человеческой составляющей, он предпочел довериться кибернетическому двойнику, предоставив процессору расширенные полномочия по контролю за эндокринной системой и биохимией крови.

Этот жесткий контроль, призванный обезопасить их первое сражение от таящихся в памяти событий, подавлял дремлющий в глубинах подсознания, в органическом процессоре вирус страха и подчинения, вирус собственной ущербности и поклонения своим создателям. Мартин боялся, что этот нецифровой, неуловимый для хакера вирус распустит эмоциональные коды и бросит его, киборга и неполноценного человека, на колени перед хозяевами.

В цифровой памяти их имен давно не было. Над этим еще на «Подруге смерти» хорошо потрудилась девушка-навигатор, очищая нано-кластеры от лиц с правом управления, установок, директив, подпрограмм, приказов, ограничений, но их след остался в человеческой составляющей, в рисунке шрамов и ссадин, в изнанке чувств и желаний. И зыбкое то воздействие соперничало по своей эффективности с директивой, вбитой в командную строку напрямую. Мартин предпочел обезопасить себя от этого воздействия, изолировав человеческое от машинного и обозначив это человеческое как ресурс.

За четкость действий, стабильность и быстроту он дорого заплатил. Такой жесткий контроль пожирал энергетические запасы с удвоенным аппетитом. Вероятно, система не раз запрашивала о допустимом уровне углеводов, предупреждая об отключении, но Мартин снова и снова выбирал максимум эффективности. Когда же он в конце концов позволил себе расслабиться, дал системе отбой, вновь переходя в ипостась человека, его накрыло таким постадреналиновым похмельем, что он не удержался на ногах. Кровь стала пустой и жидкой, как вода.

— Прав был Бозгурд, — прошептал Мартин.

— В чем?

— Я ни на что не годен. Выработал свой ресурс. Устаревший хлам.

— Нашел кого слушать, этого… зассанца.

— Там… свидетели были. Он мне за это… 23 раза приказал сдохнуть. Потом долго бил. Сломал 37 костей. Убил бы в конце концов. Но… Пирсон вмешался. Сказал, что я… один такой. Другого подопытного нет.