Зависть: теория социального поведения

В сфере политики, независимо от характера конкретной культуры или системы ценностей, просто в ходе кристаллизации власти неизбежно возникают непреднамеренные процессы, сдерживающие зависть и завистников. В итоге завистники всегда являются проигравшей стороной – и тогда, когда завистливые радикалы самостоятельно создают активное политическое движение, чтобы реализовать свои представления о «справедливом» мире, и тогда – что, вероятно, случается чаще, – когда стремящаяся к власти группа обеспечивает себе одобрение и электоральную поддержку завистливых людей. Произвольное вмешательство в сферу частной жизни правосудия и экономики, которого требует зависть, чтобы утолить свою злобу, означает – по крайней мере, после начальной фазы бунтов и грабежей – просто делегирование полномочий меньшинству функционеров, которые могут выполнить мандат зависти, только если они трансформируются в административную иерархию. Довольно часто политическая партия, которая способна действовать в качестве исполнительного органа воинствующей зависти, уже существует.

Национал-социализм пришел к власти в Германии под обещания, рассчитанные на завистников; в связи с этим достаточно лишь вспомнить программные пункты нацистской партии, например ограничение дохода на душу населения тысячей марок, уничтожение «незаработанных доходов» и т. п. Революционные движения в Южной Америке, большевизм в России, рессентимент Народной партии в США – все они поддерживались теми кругами, которые первыми получили бы злобное наслаждение от выравнивания общества. Однако во всех без исключения случаях, иногда за несколько десятилетий, новая правящая каста становилась буржуазией или плутократией. Она основывала свой стиль жизни на примере стиля жизни бывшей правящей касты, той, которую она сменила, либо ориентируясь на великолепие и комфорт своих новых коллег – глав государств, с которыми она установила отношения. И постепенно более расточительный образ жизни становился «общественно приемлемым», иначе говоря, терпимым с точки зрения политики. Любая партия или группа, которая приходит к власти, по необходимости создает новый привилегированный класс с такой идеологией, которая вновь делает экономическое неравенство «приемлемым». Это новое неравенство, однако, нельзя ограничить узким кругом руководителей партии и высших бюрократов. Чтобы защититься от зависти тех, кто находится вне ее, центральная власть вынуждена разрешить «роскошь» и неравенство тем, кто не связан с правительством напрямую. В это вносит свой вклад и технический прогресс. В 1920 г. президент Вудро Вильсон предсказал классовую войну в Америке, которая начнется из-за зависти большинства к немногочисленным владельцам автомобилей. Сегодня это не только невозможно объяснить представителю молодого поколения американцев, но и в Советском Союзе частный автомобиль постепенно становится чем-то достижимым (хотя на практике он по-прежнему малодоступен даже тем, у кого есть деньги на него).

Существует ли, в таком случае, какой-либо предмет роскоши, какое-либо удовольствие, какая-либо собственность вне зависимости от ее размера или какой-либо образ жизни, которые в принципе не способны быть легитимизированы и защищены от зависти переменами в обществе, техническим прогрессом или политическим сдвигом.

То, что мы называем культурой в узком смысле – т. е. высокая культура, – возникает только там, где зависть удалось отвлечь от «чужеродного» характера элитного меньшинства. Это прямо сформулировал Шпенглер: «Есть еще одна вещь, которая необходима для зрелой культуры. Это собственность, мысль о которой приводит к безумным всплескам зависти и ненависти пошляков. Я имею в виду собственность в первоначальном смысле давнего и постоянного владения, унаследованного от предков или приобретенного долгими годами тяжкого и самоотверженного труда собственника…»[365]

Шпенглер не демонстрирует ничего, кроме презрения, в отношении мотовства, расточительства, бахвальства и демонстративных трат парвеню, но при этом отмечает одно различие, на которое часто не обращают внимания: «Это следует повторять снова и снова, и особенно в наши дни, когда «национальные» революционеры в Германии бредят, подобно нищенствующим монахам, о всеобщей бедности и убожестве – в восхитительном согласии с марксистами, объявляющими обладание любого рода богатством криминальным и аморальным и войну – всем обладающим этим преимуществом предметам высокой культуры и всем, кто превосходит других способностью приобретать, сохранять и достойно пользоваться собственностью, и все это от зависти к этой способности, которой они сами полностью лишены. Высокая культура неразрывно связана с роскошью и богатством. Роскошь, эта сама собой разумеющаяся среда предметов культуры, составляющих в духовном смысле часть личности человека, является предпосылкой для всех творческих эпох»[366].

Культ бедности