Зависть: теория социального поведения

Римский Lex Didia (закон о мотовстве, 143 г. до Р.Х.) установил для всей Италии, что наказываться должны не только те, кто дает роскошные обеды, но и их гости. Законы о роскоши часто применялись к изысканной пище, только что появившейся на рынке, например к землеройкам и мидиям. Если Людовик Святой избегал роскошного платья в ходе крестовых походов, вероятной причиной тому мог быть его (бессознательный) страх перед божественной завистью (чем хуже я одеваюсь, тем более вероятно, что я уцелею). В 1190 г. Филипп II Август и Ричард Львиное Сердце попытались ограничить ношение крестоносцами роскошного меха. В Нидерландах Карл V запретил носить расшитую серебром и золотом одежду, а также туфли с длинными узкими носами, после того, как на них ополчилась церковь. Но законы о роскоши вводили не только короли и императоры: гражданские власти в Италии и Центральной Европе тоже усердствовали в таком «спорте». В независимых городах, таких, как Базель, Берн и Цюрих, существовало регулирование похорон, крещений, свадеб, банкетов и того, как люди одевались. Иногда город предписывал качество ткани или ширину лент для одежды.

Здесь мы опять наблюдаем очевидную связь европейских законов о роскоши и страха божественной зависти, и хотя на самом деле христиан не должна была бы волновать последняя: землетрясения начала XVI в. в течение 50 лет служили предостережением и оправданием законодательного ограничения роскоши. По этому можно судить, в какой степени законодательство о роскоши по сути представляет собой замену искупительной магии природы и духов у примитивных народов. Я подозреваю, что теми, кто презирает общество изобилия, отчасти управляют те же самые архаические эмоциональные комплексы.

Требования некоторых мистиков заставляют подозревать связь законов о роскоши с ранней формой фанатичного религиозного эгалитаризма. Так, Ганс Бём ан дер Таубер (1476) требовал, чтобы никто не имел больше, чем его сосед, а в 1521 г. Эберлин из Гюнцбурга добивался строгих законодательных ограничений потребления; врачи также должны были бы работать бесплатно, а налоги должны были быть прогрессивными.

В общем и целом мода на законодательные ограничения роскоши в Европе и Америке стала выдыхаться только к концу XVIII в., освобождая путь зарождению и распространению более здоровой в экономическом отношении системы свободного рынка.

С точки зрения этих изменений показательна связь веры Вольтера в прогресс и его представлений о роскоши. Вольтер ссылался на Кольбера в подтверждение своего собственного мнения о том, что роскошь может обогатить государство. Несомненно, вольтеровская теория роскоши восходит к некоторым англичанам, например к Петти, Норту и Мандевилю, а также и к таким людям, как Пьер Бейль. Через столетие представление о том, что роскошь для немногих означает работу для многих, послужило одному баварскому королю в качестве политического предлога для расточительности. В случае Вольтера роскошь можно определить просто как «расходы богатого человека». С другой стороны, Вольтер совершенно верно отмечал, что термин «роскошь» является исключительно относительным. В 1738 г. он писал: «Что такое роскошь? Это слово, которое мы употребляем, задумываясь так же мало, как в случае, когда мы рассуждаем о том, что климат Запада и Востока различается. На самом деле солнце не всходит и не заходит. То же самое верно для роскоши – один человек может считать, что ее нет, в то время как другой может видеть ее повсюду»[363].

Несомненно, что парадоксальный общественный успех, которого после окончания Второй мировой войны достигли публикации неомеркантилистских противников «роскоши», и сопутствующие ему политические последствия объясняются в основном возрождением у современного человека архаических эмоций. (Если я поддерживаю сокращение расходов «общества изобилия», то это поэтому, что я внес свой вклад в предотвращение мировой ядерной войны поэтому самолет, в котором я лечу, не рухнет, я не разорюсь и т. п.) Другая причина их успеха – вероятно, существование социальной вины, часто экзистенциального характера (многие люди спрашивают себя, чем они заслужили то, что они живут), или же полная бесплодность социалистической социально-экономической критики, которая, если ее рассматривать объективно, уже давно потеряла из виду свою отправную точку.

Предаваться роскоши – значит провоцировать зависть