Завоевать сердце гения

Сбрасываю с плеч плед, натягиваю белую футболку без рисунков, завязываю на талии простыню. Теперь возвращаю на плечи плед и так сажусь в кресло у камина.

Я опустошена. Выжата. Вымотана. А еще спелёнута толстым пледом так, как что не пошевелиться. Тепло проникает в тело, отогревая окоченевшие пальцы рук и ног.

Глаза закрываются сами собой.

Глава 25. Ужин при свечах

Когда я снова открываю глаза, пламя в настоящем камине уже искрит, трещит и освещает контуры обнаженной мужской спины.

Сидя на полу, Роберт кочергой поправляет дрова в камине. Рядом валяются спички, изрисованная бумага, и я прихожу в ужас от мысли, что он действительно мог пустить собственные рисунки на растопку.

Хотя я проснулась, мне не хочется выдавать себя. Из-за многослойности одеял и того, что камин уже топит какое-то время, в запертой маленькой комнате мне почти жарко. Видимо, Роберту тоже, поэтому он и стащил с себя футболку.

Та единственная ночь… Она действительно произошла с нами? Сейчас кажется, что я занималась сексом совсем с другим мужчиной. Я совершенно не узнаю этого, который примчался за мной на другой конец страны и обещал сделать меня счастливой. Неужели это мой гений? Тот самый гений?

Раньше никто, кроме Ба, не знал обо мне всего. И удивительно, что таким человеком стал именно Роберт, который и сам больше всего на свете не желал близости.

Я ведь должна его ненавидеть? Теперь это вопрос, хотя покидая пентхаус на Манхэттене, я не сомневалась в этом ни минуты.

Теперь мои чувства слишком далеки от ненависти.

После его слов на кладбище кажется, что в целом мире нет человека ближе, чем он. Ни с кем другим я бы не чувствовала себя так, как с ним. Впервые в жизни хочется вверить себя ему в руки, позволить решать остальные загадки той ночи, над которыми я билась столько времени в одиночестве. Как будто спустя годы одиночной борьбы за выживание, внезапно оказалось, что не я одна пережила ядерную катастрофу в целом мире. Теперь нас двое. Опустевший дом невероятно усиливает ощущение того, что мы одни в целом мире.

Маккамон был той ночью во второй машине, которая так долго не давала мне покоя. Это факт, который, кажется, больше не режет острыми углами. Я могу принять его.

Особенно если вспомнить, что, изучив дело, детектив Бар сказал, что хотя вторая машина, несомненно, была на месте трагедии, но саму трагедию спровоцировала не она. Не столкновение двух машин привело к гибели моих родителей. Стефан Бар был уверен в этом.

В таком случае, даже несовершеннолетним не удалось бы откреститься от судимости. Было что-то еще, что полицейские посчитали убедительной и нейтральной причиной для того, чтобы окрестить дело как несчастный случай.

Понятное дело, что меня ярлык «несчастный случай» не устраивал. Мне нужны были виновные. Кто-то, на ком я могла бы выместить свой гнев.

Бар согласился помочь мне и найти людей из второй машины, но он предполагал, что кто-то из второй машины не хотел, чтобы имена обеспеченных отпрысков полоскали по всей стране. Даже если они и не виноваты. И полицейским, и журналистам хорошо заплатили за молчание.

Даже после беглого осмотра этого дома, мне понятно, кто мог с легкостью заплатить любую сумму за грехи Роберта и Франсуа.

Стефан Бар оказался прав. Не зря он смотрел на факты с профессиональной отстраненностью и строил догадки, не опираясь на чувства, в отличие от меня.

А значит, может быть, и правда бесполезно искать виновных. Иногда что-то просто случается. Кто-то режет вены, кто-то мчится ночью по горному серпантину к дочери, но так никогда и не добирается до дома. Что-то случается, а еще десятки, сотни случаев не происходят, потому что в последний момент поднимается температура, лопается шина, звонит друг, которого вы сто лет не видели. И кто-то другой оказывается на той остановке, в которую на полной скорости влетает машина. На борту самолета, в котором отказывает управление. Кто-то другой прощается с жизнь, а кто-то живет и не знает, какие опасности отвел от него случай.

Впервые мои гнев и ярость, как две темных грозовых тучи, медленно движутся к горизонту. Их время вышло. Скоро небо расчистится, и мне уже виден проблеск между облаками. Стадия принятия. Когда призраки прошлого исчезают, как прошлогодний снег.

И без этого упрямого гения, ничего бы не было.

⁂

– Хочешь есть? – Роберт смотрит прямо на меня.

Понимаю, что он уже давно изучает меня, пока сама пялюсь невидящим взглядом сквозь него.

Делаю глубокий вдох. И наконец-то сбрасываю тяжелое одеяло.

– Очень хочу. Я нашла в твоем шкафу футболку, можно?

Роберт молча смотрит на короткую футболку и завязанную на талии простынь, которая расходится высоким вырезом от бедра. Кивнув, поднимается с пола и приносит сюда же на ковер большой поднос с консервными банками.

Сползаю с кресла, в котором спала, к нему на пол. Запахиваю простыню, чтобы не сверкать голыми ногами, но изобразить мумию все равно не получается. Ноги ниже колен так и остаются голыми.

Роберт упрямо смотрит только на запасы на подносе.

– Свежих в доме продуктов нет. Вот все, что я нашел в кладовой на кухне.