Завтра, завтра, завтра

– Боюсь, у меня нет готового ответа, – сказала Сэди. – Давай поговорим об этом позже, когда я подумаю, хорошо?

В ту же ночь Сэди мысленно вернулась в тысяча девятьсот девяносто шестой год. Тогда она действительно совершила прорыв в работе. Но какой ценой? Стыдно признаться, какие мотивы двигали ею, какие причины толкали ее на достижение «недосягаемого». Во-первых, ей хотелось доказать всему МТУ, что она настоящий профессионал и поступила в институт благодаря уму, а не принадлежности к женскому полу. Во-вторых, ей хотелось заставить Дова кусать локти за то, что он ее бросил. И в-третьих, вынудить Сэма признать, что ему посчастливилось работать с такой выдающейся личностью, как она, с таким гуру-программистом, c таким переполненным гениальными замыслами самородком. Но как объяснить это Дестини? Как объяснить Дестини, что ее творческий потенциал и небывалую работоспособность в тысяча девятьсот девяносто шестом году подхлестнули себялюбие, мелочные обиды и общая неудовлетворенность жизнью? Что только благодаря упорному труду и силе воли Сэди Грин и стала великой? И что высокое искусство – удел не самых счастливых людей?

Интересно, а как бы ответил на вопрос Дестини Сэм? Знающий все на свете Сэм, который как никто другой, вынужденно признавала Сэди, умел расцвечивать этот мир – или, по крайней мере, мир Сэди – ликующими и жизнерадостными красками. Ей постоянно хотелось ему позвонить. Каждый булыжник в мостовой Кембриджа будил в ней воспоминания о Сэме и Марксе. Но разве можно возродить дружбу, обремененную тяжким грузом, просто подняв телефонную трубку? Нет. Достаточно и того, что она знала: Сэм жив. Его имя часто мелькало в групповой рассылке коммерческого отдела «Нечестных», однако напрямую с Сэмом Сэди не общалась со времен «Первопроходцев».

Впервые открыв «Первопроходцев», она не обратила внимания на авторов игры. Одинокая и несчастная, измученная послеродовой депрессией и блуждающая в лабиринте мыслей, она не ждала от новой игры ничего особенного. В играх она искала прежде всего утешения, как многие в ее положении искали утешения в еде. Она выбирала незамысловатые игры, от которых можно было легко оторваться, чтобы поддержать и свое бренное тело, и тело новоиспеченного и ненасытного существа. Она уже сыграла в пару выживалок: одну, где действие происходило на Диком Западе, и в другую, о родовой общине, затерянной на острове; в несколько игр, предназначенных для того, чтобы скоротать время в ресторане в ожидании заказа; в игру по управлению отелем; в игру по выращиванию волшебных цветов и в игру про парк развлечений.

Однако «Первопроходцы» заставили Сэди мгновенно позабыть про все эти игры, с первых же сцен погрузив ее в уютный и знакомый мир – мир, крутившийся на ее собственном игровом движке. Необычайную одаренность населявших этот мир жителей она списывала на то, что «Первопроходцы» привлекали игроков ее типа – тридцатилетних буржуа, ностальгирующих по восьмидесятым.

Доктор Дедал, изготавливавшая хрустальное сердце, зародила в ней некоторые подозрения, но она тотчас отогнала их прочь. Она ничего не хотела знать. Она хотела только играть. Позже она обвинит Сэма в обмане, но, если смотреть правде в глаза, никто ее не обманывал, она обманывалась сама, не желая признавать, как сильно увлекла ее эта дурацкая и утонченная игровая вселенная.

Полтора года спустя, пересказывая Дову эту историю как забавный застольный анекдот, она вдруг поняла, что больше не сердится на Сэма. И внезапно ее охватили нежность и сострадательная жалость к своему другу. Конечно, он создал этот мир ради нее. Но и ради себя тоже. Смерть Маркса сильно потрясла его. Он остался в полном одиночестве. Вдобавок Сэди свалила на него всю ответственность за руководство «Нечестными» и умыла руки, так ни разу и не появившись в офисе. Ни разу не сказав Сэму спасибо.

Весенний семестр был в разгаре, когда Сэди наведалась в подвальный этаж книжного магазинчика Гарварда, где хранились подержанные фолианты. Она искала книжку с картинками для дочки. Роясь на полке, Сэди наткнулась на затесавшуюся по ошибке книжку с автостереограммами «Волшебное око» и тотчас вспомнила станцию метро и окликнувшего ее Сэма. И хотя автостереограммы как таковые картинками не являлись, Сэди все равно приобрела их для четырехлетней Наоми.

Вечером, перед сном, Сэди раскрыла «Волшебное око» и показала Наоми первое изображение.

– Я вижу, вижу! – закричала девочка.

– Что ты видишь?

– Птичку! Вот она, передо мной! И вокруг меня! Ой-ой, как красиво, мамуля! Давай посмотрим еще одну картинку! Мне так нравится эта книжка.

Две недели спустя Наоми бесчестное количество раз пересмотрела все двадцать девять изображений и потребовала новое «Волшебное око».

Старое «Волшебное око» Сэди решила отправить Сэму. Вначале она думала написать ему письмо, но затем отослала книгу без всякой приписки. Сэм и так догадается, от кого она.