Завтра, завтра, завтра

– Мне кажется, Итиго себя исчерпал, – с ходу заявила Сэди. – Он загнал нас в тупик. Мы топчемся на одном месте.

– У тебя есть что предложить взамен? – вскинулся Маркс.

– Пара идей найдется, но это тема для серьезного разговора.

– Можем вытащить нашу старую добрую маркерную доску, – хихикнул Маркс.

– Погоди, – прервал его хранивший молчание Сэм и устремил взгляд на Сэди. – Сэди, мы не можем взять и покончить с Итиго. Из-за жестких временных рамок, в которые нас загнал «Опус», нам не удалось написать достойного продолжения. Но третьего Итиго нам вполне по силам сделать шедевральным.

– Когда-нибудь через много-много лет, – туманно пообещала Сэди.

– Сэди, Итиго – наш ребенок! – воззвал Сэм. – Ты же не бросишь наше дитя на произвол судьбы из-за какого-то дерьмового продолжения?

– Еще как брошу, Самсон! – грозно рявкнула Сэди.

Сэм вскочил, морщась от боли.

– Что с тобой? – забеспокоился Маркс.

– Ничего. Устал просто. Сэди, у тебя нет единоличного права решать, что нам делать дальше. Я склоняюсь к «Итиго III», но тебе эта идея не нравится. Если у тебя есть что предложить – предлагай, мы тебя слушаем.

– Сэм… – предостерегающе привстал Маркс, – у тебя весь носок в крови…

– Нестрашно, – не моргнув глазом, соврал Сэм, – порой нога слегка кровоточит.

– Тебе надо показаться врачу!

– Маркс, мать твою, отвянь от моей ноги, понял? Я сам о ней позабочусь, – вспылил Сэм. Он ненавидел обсуждать на людях свои болячки.

– Не кричи на Маркса! – рыкнула Сэди. – Он боится, что ты снова грохнешься в обморок посреди улицы.

– Я не в обиде, Сэди, пустое, – криво ухмыльнулся Маркс.

– Немедленно извинись перед ним, Сэм, – не отступала Сэди.

– Прости, Маркс, – сказал Сэм без тени сожаления в голосе и тотчас обернулся к Сэди. – Право слово, Сэди, неужели ты не хочешь поделиться мыслями со мной, твоим напарником и другом?

Сэди принялась молча убирать со стола тарелки.

– Если все поели, я помою посуду, – бросила она.

– Не надо, – слабо запротестовал Маркс.

– Почему? Я гость. Должна же я вас чем-то отблагодарить.

Маркс встал и начал ей помогать.

Сэди направилась на кухню, и Сэм, прихрамывая, поспешил за ней.

– Сэди, неужели ты не хочешь поделиться мыслями со мной, твоим напарником и другом? – повторил он.

– Я бы поделилась, – процедила она сквозь плотно сжатые губы, – но ты вечно в разъездах.

– Ты могла бы поехать с нами, – возразил Сэм. – Помнишь, как я тебя упрашивал?

– Нельзя же всем вместе два года прохлаждаться в отпусках! Кто-то и работать должен!

– Сэди, мы работали не меньше твоего!

– А я – не меньше вашего! Это я горбатилась над дерьмовым продолжением, которое меня вынудили написать!

– И твои труды не пропали даром! У тебя действительно получилось дерьмовое продолжение!

– Да пошел ты на хер, Сэм, понял?

– Римляне, сограждане, друзья![5] – вздел руки Маркс. – Угомонитесь!

Сэди промаршировала к двери, вышла на улицу и направилась домой, к квартире Дова, благо Дов улетел в Израиль навестить сына и жену, с которой он, спустя два года, так и не развелся.

Как только Сэди шагнула за порог, зазвонил телефон. Сэди не повела и ухом. Кто бы ей ни звонил, он не оставил сообщения на автоответчике. Неважно, она и так знала, что это либо Сэм, либо Дов, и не желала разговаривать ни с кем из них.

Можно подумать, у нее нет выхода! Еще как есть. Если Сэму приспичило варганить третьего Итиго, она бросит «Нечестные игры» к чертовой матери. Она полностью выполнила обязательства перед «Опусом» и не связана трудовым договором с «Нечестными». Никто из них не связан. На что ей сдались Сэм и Маркс? Она пустится в свободное плавание и сама, единолично, напишет новую игру. Снова затрезвонил телефон, и на этот раз включился автоответчик.

– Сэди. Это Дов. Возьми трубку.

Она послушалась. Они поболтали о том о сем, и Сэди спросила:

– Дов, если я задумаю написать игру самостоятельно, без Сэма, это будет большой ошибкой?

– Что стряслось? – насторожился Дов.

– Ничего. Мы поругались.

– Сэди, это нормальный рабочий процесс. Самые не разлей вода товарищи порой вцепляются друг другу в глотки. Так уж заведено. Если между вами тишь да гладь, значит, кто-то из вас отлынивает от работы. Просто извинись, и все дела.

Сэди не стала пенять Дову, что он не ответил на ее вопрос, и объяснять, почему она не намерена извиняться. Вместо этого она покорно сказала:

– Хорошо, Дов, спасибо.