Завтра, завтра, завтра

Внезапно Сэди припомнила еще кое-что. Сэм всегда уверял, что даже не догадывался о ее любовной связи с Довом. Или о том, что Дов был ее преподавателем. Но если он загружал «Мертвое море» с диска – а ничего другого ему не оставалось, – значит, он читал посвящение. Посвящение невозможно не заметить, тем более такому человеку, как Сэм, подмечавшему каждую мелочь. А если он читал посвящение, значит, знал о них с Довом. А если знал, то случайно ли положил глаз на «Мертвое море»? Или же нет? Возможно, он все подстроил: нарочно продемонстрировал ей игру, потому что хотел, чтобы она пошла к Дову. Предчувствовал, что она непременно к нему пойдет. Но если все обстояло именно так, Сэм, вероятнее всего, догадался, с кем у нее случился тот «болезненный разрыв». Догадался, но, не колеблясь ни секунды, вновь толкнул ее в объятия Дова, даже не задумываясь, сколь горьким станет для нее воссоединение с ним. А если бы этого не произошло? Если бы три последних года Дов не руководил ни ей, ни ее работой? Чего бы она достигла?

Сэди нахмурилась: выходит, Сэм ее предал. Захотел «Улисса» – получил «Улисса», не заботясь о том, чего ей, Сэди, это стоило. Захотел сделку с «Опусом» – получил сделку с «Опусом», перешагнув через «Итиго» и с высокой колокольни наплевав на его гендерную неопределенность. А затем заставил весь мир поверить, что «Итиго» – его и только его игра. Но прежде – возродил из пепла их дружбу лишь для того, чтобы создать «Итиго». Господи, она-то считала его своим другом, но Сэм клал на их дружбу с прибором. Впрочем, он никогда этого и не скрывал. Сколько бы она ни признавалась ему в любви, он ни разу не ответил ей хотя бы: «Взаимно». Она пыталась найти ему оправдания: безалаберный отец, погибшая мать, травма, крайняя нужда, несправедливость и прочие тяготы жизни. Но возможно, все обстояло намного проще, и Сэди напрасно наделяла Сэма несвойственными ему переживаниями и сантиментами, ибо Сэм был бесчувственным, словно лед.

Сэди уселась за стол и сунула диск с «Мертвым морем» в щель дисковода на ноутбуке. Пропустив предваряющую игру заставку, где потерпевший крушение самолет гибнет в огне пожарища и Тень, единственная выжившая, отправляется в одинокое странствие под чарующий ноктюрн Клода Дебюсси «Лунный свет», Сэди, томимая жаждой крови, сразу перешла к первому уровню – вратам подводного мира, смахивавшим на павильон казино в Лас-Вегасе. На середину павильона приковылял зомби в клетчатой рубашке и узких кожаных штанах, и Сэди, руками Тени крепко сжавшая бревно, принялась с наслаждением мутузить нелюдя по башке. С кровавыми брызгами Дов сотворил настоящее чудо: в растекшихся пятнах крови умерщвленного зомби Тень видела свое отражение. Вроде бы пустяк, но сколько неимоверного труда потребовал он от виртуоза-дизайнера! «Что ни говори, а “Мертвое море” – игра на века», – подумала Сэди.

Войдя в раж, она вовсю расправлялась с зомби, когда в проеме двери замаячила голова Маркса.

– Операция закончилась, – уведомил Маркс. – Дедушка Сэма сказал, все прошло хорошо.

– Я рада, – механически ответила Сэди. В голове ее было отчаянно пусто.

Отшвырнув бревно, Тень схватила молоток.

– Я еду к нему… Ты что, рубишься в «Мертвое море»?

Тень с помощью молотка размозжила черепушку беременной зомби. Орудовать молотком было намного сподручнее.

– Угу.

Хрястнув молотком по окну, Тень вдребезги разбила стекло.

Вдруг из утробы испустившей дух матери выполз зомби-младенец. Замерев на крошечную долю мимолетной секунды, Тень тут же проломила младенцу голову. Кровь и ошметки мозга полетели в экран.

– Здесь-то мне и пришел конец, когда я впервые играл в «Мертвое море», – хмыкнул Маркс. – Я замешкался, рука не поднялась на младенца, и он вцепился мне в лицо.

– Да, здесь обычно все умирают. Здесь или в эпизоде с собакой. Дов не выносит слащавых слюнтяев.

– Гнетущая игра, – сухо обронил Маркс. – Не верится, что она и «Итиго» крутятся на одном движке.

– Верится, и еще как. Всмотрись в эту воду. Всмотрись в этот свет, – прошептала Сэди. – Всмотрись – и увидишь. Движок, он повсюду. Особенно если знать, где искать.

Тень, неестественно резво подпрыгивая, подскочила к статуе и притаилась за ней в ожидании следующего мертвяка. Присев на корточки, она хватала ртом воздух.

– Ты прошел игру до конца? – спросила Сэди.

– Нет.

– Прикол в том, что Тень не выжила в авиакатастрофе. Она такая же, как и все, зомби. Просто пока не догадывается об этом. И в сущности, всю игру только и делает, что истребляет своих сородичей.

– Да вы совсем сбрендили, ребята! – засмеялся Маркс. – Вначале подсовываете развлекуху с размазыванием по стенкам мозгов зомби, а затем превращаете ее в трагедию, от которой ревмя реветь хочется.

– Дов, он такой, – усмехнулась Сэди. – Любишь, говорит, кататься – люби и саночки возить.

– Ну что, едем в больницу? – мотнул головой Маркс. – Пора трогаться, если мы не хотим застрять в пробке.

– Знаешь, я, пожалуй, останусь, – проговорила Сэди, не глядя на Маркса.