Завтра, завтра, завтра

– Они переписали роль. Горничная теперь – белая маргиналка. Забей. «Жми кнопку!» платят баснословные деньги, не чета всяким мюзиклам и мыльным операм. И если шоу не закроется в скором будущем, ты сможешь отправить своего сынка в какую-нибудь зашибенную школу – в «Гарвард-Уэстлейк» или «Кроссроудс». Ну а когда подвернется стоящая роль, я тебя отсюда вытащу. Обещаю. Анна, «Жми кнопку!» – шальные деньги.

Шоу «Жми кнопку!» просуществовало три года и мало чем отличалось от остальных дневных шоу восьмидесятых, где обычные люди соревновались со знаменитостями, отвечая на банальные вопросы. Его единственными изюминками были талисман (невоздержанная на язык ростовая кукла с огненно-красной шевелюрой), витающий на площадке дух карнавала да зрители, под руководством суфлера оглашенно скандирующие: «Жми! Кноп-ку!» Сэм, несколько раз приходивший на запись программы, упивался происходящим. Вот это зрелище! Не то что спектакли, в которых мама участвовала в Нью-Йорке.

За все свои старания Анна получала полторы тысячи долларов в неделю – бешеные деньги даже по сравнению с теми, что она зарабатывала в «Кордебалете». Конечно, в этой работе ей никак не удавалось проявить таланты и способности артистки, на которую она так долго училась, но с этим она смирилась. Она смирилась со всем, кроме одного – Чипа Уиллингема. Чем больше она избегала его, тем настырнее он ее преследовал. Чем возмущеннее она отвергала его приставания, тем назойливее он ее домогался. По-видимому, он питал слабость к несговорчивым женщинам, хотя не уставал повторять, что незаменимых телеведущих нет. «В этом городе миллион Анн Ли», – намекал он. Чтобы не свихнуться, Анна переносилась в воображаемый мир, в параллельную вселенную, где тоже вела развлекательное шоу. Победа в фантазийном шоу гарантировала сохранение работы в реальном.

Невзирая на «миллион Анн Ли», мать Сэма была одной из немногих азиаток, постоянно мелькавших на американском телевидении, и вскоре, к своему удивлению, превратилась в местную звезду Коритауна и начала пожинать плоды славы. Ее заваливали предложениями, сулившими неплохой доход: поучаствовать в судействе на конкурсе «Мисс Корея-таун», перерезать ленточку в день открытия корейской бакалейной лавочки, прорекламировать корейскую косметику, почтить своим присутствием новый корейский ресторан. Ее выбрали для продвижения корейского пива «Чок Чок», и ее лицо – вместе со словами «Что пьет самая обворожительная женщина Корея-тауна?» – появилось на пятнадцатиметровом рекламном щите на бульваре Уилшир.

Анна с родителями и Сэмом прокатились по бульвару, чтобы его сфотографировать. Дон Хён вытащил громоздкую «Минолту» с фокусным расстоянием тридцать пять миллиметров, и глаза его увлажнились. Он погладил дочь по плечу и пробормотал что-то об американской мечте. Он плохо представлял себе и американскую мечту, и способы ее достижения, но полагал, что, возможно, дочь, призывающая корейцев пить пиво «Чок Чок», является живым ее воплощением. Почему нет?

– Пап, – скривилась Анна, – это же просто реклама. Ничего больше.

Всеобщее внимание, как и выполняемая ею работа, вгоняли Анну в краску стыда. С другой стороны, она гордилась, что на днях арендовала коттедж в Студио-Сити и присмотрела неподалеку отличную государственную школу для Сэма. Да и неприкрытое восхищение отца доставляло ей невообразимую радость.

– Самая обворожительная женщина Корея-тауна, – благоговейно прочитал Дон Хён.

– Ерунда, – отмахнулась Анна. – Рекламщик перестарался. Я не самая обворожительная женщина Корея-тауна.

– Верно, – поддакнула Бон Чха. – В Корея-тауне полным-полно обворожительных женщин. Она им и в подметки не годится.

– Спасибо, мам, – кисло поблагодарила ее Анна.

– А это чтоб ты нос высоко не задирала, – пояснила Бон Чха. – Похвалы вскружат голову – и пиши пропало.

– Пусть Сэм нас рассудит, – сказал Дон Хён. – Сэм, как думаешь, твоя мама – самая обворожительная женщина Корея-тауна?

Сэм посмотрел на Анну.

– Я думаю, – произнес он, – моя мама – самая обворожительная женщина мира.

Сэму исполнилось двенадцать, и он готовился перешагнуть рубеж, отделяющий мальчика от мужчины. С каждым днем он все больше озадачивал Анну. Даже его запах, когда-то такой знакомый, теперь приводил ее в смущение, навевая печаль. Одна отрада – он до сих пор считал ее самой обворожительной женщиной мира. Сэм действительно считал ее обворожительной. Ведь если бы это было не так, об этом не написали бы на рекламном щите.

Анна и Сэм направились в Студио-Сити, и Анна немного поплутала в районе Голливудских холмов. Возможно, она хотела растянуть удовольствие от поездки и затеряться в лабиринте дорог. Откинуть верх у машины и помчаться теплой июньской ночью по Калифорнии вместе с сыном. Да, она купила машину. Впервые пустила деньги на ветер. Точнее, на кичливый красный спортивный автомобиль.

– Ты знаешь, что в старших классах я училась в школе, где преподавали сценическое искусство? – спросила Анна. – Она здесь рядом.

– Ага, – кивнул Сэм.

– А ты не хотел бы туда поступить?