Завтра, завтра, завтра

– Чудненько, но давай-ка изменим тональность. Добавим побольше искренности. Представь, что смеешься над своим папой. Типа «ты, папуля, тот еще старый пень, но я все равно тебя люблю». Попробуешь?

Сбитая с толку, Анна совершенно искренне расхохоталась.

– Превосходно! Пять баллов, Анна. То что надо. – Режиссер внимательно посмотрела на нее. – Очень уж ты миниатюрная, но внешность у тебя – на все сто. Хорошо. Думаю, пора показать тебя Чипу. Сразу предупреждаю: Чип у нас старой закалки, смекаешь? Не ретроград, конечно, но, по его словам, придерживается консервативных взглядов. Женщина, по его мнению, должна знать свое место. Ну а так он сама любезность. И последнее. Он учился в Дартмутском колледже, и ему льстит, когда окружающие об этом упоминают. Твои обязанности – быть собой, то есть неотразимой, смеяться над шутками Чипа и по возможности не переходить ему дорогу.

Режиссер отвела Анну к артистической уборной со звездой на двери и постучала.

– Чип, я хотела бы познакомить тебя кое с кем. С девушкой на замену Анне.

– Так Анна – это же я, – шепнула Анна.

– Ой, прости. Прежнюю девушку тоже звали Анной.

При первом взгляде на Чипа Уиллингема Анна подумала, что никогда прежде не встречала мужчины, столь идеально подходящего для роли конферансье в развлекательном шоу. Холеного и гладкого, словно дорогой кожаный портфель, дочерна загорелого, с жесткими, как оникс, волосами и рядом ослепительно белых ровных зубов. Не будучи красавцем, он производил впечатление завзятого сердцееда, и Анна никак не могла определить, сколько же ему лет. Расправив могучие плечи, он обернулся и оглядел Анну с головы до ног.

– Иди, – подтолкнула ее в спину режиссер и закрыла дверь.

– Коротковата, – бросил Чип.

– Какая есть, – ответила Анна.

– Титьки… – проговорил Чип, задумчиво помолчав. – Маленькие… Как яблочки. Одним мужчинам нравятся. Другим – нет.

– В яблочко, – поморщилась Анна и, залившись смехом «ах ты, старый пень!», с тоской подумала, когда же это все кончится.

Если повезет, ее возьмут в национальную труппу и она поедет на гастроли с мюзиклом «Юг Тихого океана». Там неплохо платят, а за Сэмом, хотя она будет дьявольски по нему скучать, присмотрят родители.

– Но наше шоу показывают днем, и его смотрят женщины. Для обеденного стола яблочная грудка – самое то.

– Моя мама тоже так говорит.

– Смешно, – произнес Чип без всякого выражения. – Поди-ка сюда.

Анна, сама не понимая почему, подошла. Он уставился на нее. Провел указательным пальцем по ее носу.

– Экзотичненько. Последняя тоже была ориенталкой.

– Ориенталка – это порода кошек, – отрезала Анна, – людей так не называют.

– А китаеза – это средневековое китайское искусство, – хмыкнул Чип. – Повернись-ка.

И снова Анна, невесть почему, повиновалась.

– Жопа, – констатировал Чип и, шлепнув ее пониже спины, смачно впился в ее правую ягодицу наманикюренными ногтями. – Упругая.

Анна прыснула – «ха-ха-ха, старый пень!» – и отвесила наглецу звонкую оплеуху. Вылетела из уборной и кинулась в гримерку, чтобы содрать с себя выданные ей тряпки. Она не плакала.

На выходе ее остановила режиссер.

– Ну, как все прошло с Чипом? – спросила она.

Анна отчаянно затрясла головой.

– Ручаюсь, ты ему приглянулась, – ободрила ее режиссер. – Иначе он выставил бы тебя через долю секунды.

– А что стряслось с Анной? Девушкой, работавшей здесь раньше.

– С Анной? Ах да… Настоящая трагедия. Она умерла. Был человек – и нету.

– Господи, надеюсь, это не Чип ее убил?

– Если бы, – фыркнула режиссер. – Нет. Анна ехала со своим парнем по Малхолланд-драйв, проскочила поворот и… Это же Лос-Анджелес, сама знаешь… Милая была девочка. Двадцати четырех лет отроду. Из Окленда.

– А какая у нее была фамилия? – заледенела Анна. – Случайно не Ли?

Господи, смилуйся, только б не Ли!

– Нет, Чин.

Анна зарыдала. Она оплакивала другую Анну Ли, бросившуюся с многоэтажки; Анну Чин, которую, без сомнения, так же беззастенчиво лапал Чип Уиллингем; и саму себя. Но почему, почему все случилось именно так, а не иначе? Мысленным взором она окинула свою жизнь – начиная с прослушивания для школьной постановки в девятом классе и заканчивая возвращением в Лос-Анджелес из-за того, что какая-то женщина, не имевшая с Анной ничего общего, кроме фамилии, морозным февральским вечером покончила с собой у нее на глазах. Режиссер сочувственно потрепала Анну по плечу.

– Ну-ну, не переживай, все не так плохо, как кажется. Она умерла мгновенно.

Режиссер протянула Анне бумажный платочек.

Три дня спустя Анне позвонил агент.

– Поздравляю! – завопил он в трубку. – Ты застолбила «Жми кнопку!». Они в восторге от твоего, как они выразились, «запала».

– А что с «Югом Тихого океана»?

– Какая разница? Тебя ж от него мутит.

– А с мыльной оперой?