Завтрашний день кошки

Тома звал меня притворно ласковым голоском.

Я не отзывалась. Тогда он грубо и зло завопил:

– Бастет!

В потемках он натыкался на предметы, переворачивал коробки и стулья, тыкал во все ножом.

А я, невидимая в темноте, спокойно выжидала удобного момента, чтобы напасть.

Вот он поравнялся со мной, и я прыгнула, стремясь выцарапать бесстыжие глаза.

Тома заорал и выронил нож. Я расцарапала ему все лицо. Постоянные схватки с крысами, бой с вороной пробудили во мне древний воинский дух.

Тома изловчился, схватил меня за лапу, оторвал и шваркнул о стену. Едва ли я его ослепила, но изуродовала уж точно. Встряхнулась, замяукала громко, чтобы придать себе храбрости, и вновь вцепилась в мерзкую рожу. Я впервые билась не на жизнь, а на смерть с человеком и признаю: победить его трудней, чем крысу или ворону. Тома вновь стряхнул меня. Я мягко приземлилась на все четыре лапы, затем вскочила на другую гору ящиков с вином. Тома повернулся ко мне спиной, и я спикировала ему на плечи, вонзив клыки в лопатку как можно глубже.

Он взвыл от боли и выпустил свечку из рук. Она упала в коробку, полную тряпок. Тряпье загорелось.

Странная мысль пронеслась в мозгу. Что, если война, драка, нанесение ран и увечий – примитивная форма общения?

Не способны нормально поговорить, вот и колошматим друг друга?

– Здравствуйте, Тома!

Вторая мысль – логичное продолжение первой: чтобы убить кого-то, нужно обратить на него пристальное внимание и настойчиво передать ему некое послание.

Тома звал меня не просто так, он как раз настойчиво передавал мне послание, в данном случае весьма незамысловатое:

– Сдохни, проклятая Бастет!

Пламя росло, перекинулось на ворох газет, затрещали деревянные винные ящики. Оно ярко озаряло подвал, стало невыносимо жарко. Мы закашлялись от едкого дыма. Занялась стена, вот-вот обвалился бы потолок… Пора бежать, не то сгоришь заживо!

Огонь повсюду, куда ни взгляни.

У меня загорелся кончик хвоста, я судорожно сбросила с него искры, кое-как потушила.

Язык пламени опалил мне бок. Тома рычал от боли и по-прежнему выкрикивал мое имя.

От ослепительной вспышки мои зрачки предельно сузились. Я не видела выхода. Все кончено! Вдруг кто-то мяукнул:

– Сюда! Скорей!

Пифагор разбил подвальное окно и указывал мне путь к спасению. Я постаралась выскочить из пылающей преисподней, но внезапно из огня высунулась рука и схватила меня за хвост.

Ненавижу, когда его трогают, тем более наматывают на кулак. Гнусное животное чуть его не сломало!

Я повисла вниз головой, не в силах сопротивляться от дикой боли.

Да и не могла я достать Тома ни когтями, ни клыками…

Тогда Пифагор отважно прыгнул ему на грудь, перебрался на руку и закусил запястье изо всех сил. Кулак разжался.

Освобожденная, я мгновенно взлетела вслед за сиамским котом к спасительному окну. Раскаленный ад остался позади. Мы пересекли улицу и взобрались на вершину дерева. Сердце отчаянно колотилось. Легкие понемногу расправились, и я с наслаждением вдохнула чистый воздух. Пифагор потерся носом о мой нос.

– Вот это поединок! – восхитился он. – Никогда не видел настолько разъяренного человека. Он твой личный враг, упорный, непримиримый. Это особая честь. Такого не каждый встретит.

Я смотрела на дом, объятый пламенем. Тома не появлялся. Вздохнула с облегчением: похоже, за Феликса я отплатила сполна. С грустью вспомнила белого желтоглазого ангорского кота. Чистопородная посредственность, валерьяновый наркоман, он жил скучно, талантами не блистал, однако вовсе не заслужил ужасной кончины и посмертной жарки на вертеле…

Немного отдышались и спустились вниз. Тут нас настигли товарищи Тома, погнались за нами, стали стрелять из ружей.

Мы свернули за угол и притаились.

– Где остальные? – спросила я наконец.

– Как только ты ушла на охоту, эти трое снесли автомобилем входную дверь и вломились в дом. Софи героически пыталась их остановить, но они ее убили. Феликс утратил инстинкт самосохранения и сразу попался им в лапы. Натали увидела, что подруга мертва, и сбежала через черный ход. Я же быстро схватил твоего сына за шкирку и умчался, прыгая с крыши на крышу.

– Анжело жив!

– Да, я спрятал его в нашем убежище на колокольне Сакре-Кёр. Там он в полной безопасности.

Я почувствовала величайшую благодарность и окончательно успокоилась.

– Я убедился, что малыш в порядке, и сразу побежал обратно. Ты ведь могла вернуться с минуты на минуту.

Неужели Пифагор все это сделал… ради меня?

– Скорей на колокольню! – мне не терпелось увидеть сына.

17 Откуда появился третий глаз

На колокольне Анжело не было.

Остался его запах, его следы, лужицы и кучки… Но сам сорванец, нетерпеливый и непоседливый, видимо, проголодался и сбежал из укрытия.

Встревоженный Пифагор ненадолго погрузился в медитацию, затем торжественно сообщил:

– Я знаю, что делать. Мы отыщем Анжело и Натали с помощью маячка, – он указал на золотой шарик на моем ошейнике. – Помнишь, я рассказывал, что GPS-трекер позволяет мгновенно определить местонахождение того, кто его носит.