Зазеркалье

Николасу было все равно, где ходить, по «красным улицам» или нет. Он уже завоевал репутацию отличного бойца, и мало кто осмелился бы заступить ему дорогу, а он ясно дал понять, что не собирается продаваться ни одной банде. Оказаться под пятой какого-нибудь головореза – нет, совсем не так он представлял себе свободу.

Бойцовский клуб располагался в подвале борделя. Кому-то (только не жителям Старого города, конечно), возможно, это место могло бы показаться странным для клуба – тому, кто не знал, что больше половины зданий на «красных улицах» являлись публичными домами. Вид полуодетых женщин с алыми улыбающимися губами и жесткими взглядами был столь обычен, что Николас почти не обращал на них внимания.

Он торопливо спустился по каменным ступеням к деревянной двери, дважды постучал, и грубый голос за дверью рявкнул:

– Чего надо?

– Это Николас, – ответил он.

Дверь распахнулась. Пайк, швейцар-вышибала, крякнул, впуская Николаса, и проворчал:

– Босс хочет тебя видеть.

Николас замедлил шаг. Немного. Обычно, когда босс, некто Дага-Дэн, здоровяк с изувеченным ухом и тремя отсутствующими зубами, хотел тебя видеть, это не означало – для тебя – ничего хорошего.

Дагу-Дэна звали так не потому, что он очень любил холодное оружие (как можно было бы предположить с учетом такого прозвища), но потому, что кулаками на ринге он работал особенным образом. Он бил ими так резко, что его противникам казалось, будто их беспрестанно пыряют ножами. Было также общеизвестно, что Дэн охотно пускает эти кулаки в ход, вызывая к себе кого-то из мальчиков. «Мальчиками» Дэн называл всех, даже дряхлых старикашек, не способных больше драться и околачивающихся в клубе, играя в криббидж[1].

Но Николас вроде как не совершал никаких проступков и не помнил за собой никаких провинностей. Проступки и провинности бывали разные – ты мог плохо драться (плохой бой приносит меньше денег), или отказаться от боя без четкого согласия Даги-Дэна, или прикарманить себе долю Даги (тот брал процент с выигрыша, потому что организовывал бои), или… ну и тому подобное.

В общем, если ты приносил Дэну меньше денег, чем он рассчитывал на тебе заработать, случайно или намеренно, тебя вызывали к нему и доходчиво объясняли, почему в будущем тебе следует решительно пересмотреть свои действия.

Однако никаких таких грехов за душой Николаса не было, поэтому он просто кивнул Пайку и, почти что не волнуясь, проследовал в клуб.

Пайк сидел перед самым входом, в чем-то вроде прихожей. Здесь не было ничего, кроме деревянного табурета, на который мог взгромоздиться вышибала, да крючка для его пальто и шляпы. В прихожей всегда клубился дым, потому что Пайк беспрестанно курил, сворачивая следующую папироску еще до того, как та, что свисала с его губы, догорала.

Сразу за постом Пайка, за вечно открытой дверью располагалось основное пространство клуба. Тут размещалось три ринга для тренировочных боев, всегда занятые бойцами и зачастую окруженные наименее амбициозными из них, делающими ставки на своих фаворитов. Через равные промежутки торчали мешки с песком, специально установленные для тех, кто хотел поразмяться, пока ринги заняты. Повсюду стоял резкий запах застарелого пота, крови и пива – большинство бойцов пили пиво между боями, поскольку чистота воды оставляла желать лучшего. Остальную часть помещения занимали столики, за которыми сидели престарелые бойцы, проводящие время за играми, не требующими применения кулаков.

«Я никогда не стану одним из них, – подумал Николас. – Когда я закончу драться, я займусь чем-нибудь другим, но ни за что не сделаюсь старикашкой, цепляющимся за последние лучшие дни своей жизни».

Несколько бойцов окликнули проходившего мимо Николаса, и он тоже весело поприветствовал их, ничем не выдав своего (весьма незначительного) беспокойства, ворочающегося где-то внизу живота. Все ребята занимались своими делами: колотили мешки или боролись на тренировочных рингах.

Однако львиная доля тренировок проходила вне клуба, поскольку единственное – и лучшее – качество, в котором нуждается любой боец, это способность оставаться на ринге как можно дольше. На арене нет никаких правил, за исключением одного: если один из дерущихся сбил противника с ног и противник остается лежать больше тридцати секунд, то тот, кто его ударил, объявляется победителем. Так что большинство бойцов тренировали выносливость – например, совершали многомильные пробежки по Старому городу, развивая таким образом легкие, а значит, и увеличивая свои шансы оставаться на ринге достаточно долго, чтобы нанести решающий удар.