Зажги звезду. Рассказы о красных следопытах

И заново перечитывались его письма, которые мама хранила' за божницей. Брат, сестра и все, кто узнал о следопытской вести из молдавского села, искали в них, таких, на первый взгляд, обычных, следы необычного. Перебирали всю короткую жизнь Николая: где, в каких его поступках и словах были признаки будущего подвига?

Красные следопыты села Широкое собрались в Хаджимус. Они хотели посмотреть на землю, за которую пошел на смертный бросок их земляк. Поблагодарить людей, что кладут цветы на его могилу. Встретиться со следопытами, которые собрали в своем музее рассказы о героях и ржавое оружие войны. С собой они взяли письма, которые писал родным с фронта Николай Курило.

Встреча произошла. Украинские и молдавские следопыты ходили по селу, разглядывая то гряды холмов над Хаджимусом, то широкую равнину, по которой наступали наши войска.

Все вместе поднялись на Суворовскую высоту. И проделали тот же опыт там, где был когда-то немецкий дзот, побежденный Николаем Курило: отмерили квадрат и на один штык вскопали покрытую ласковой травой землю.

Из рук в руки переходили ржавые осколки и пули, засеявшие много лет назад этот холм.

Они и сейчас тяжелили ладонь, а края ржавых кусков металла были все так же остры.

В этот момент следопыты будто прикасались к войне, к той непонятной разрушительной силе, к тому чудовищу, которое ненавидит человека и все им созданное.

Против этого чудовища встали миллионы советских людей, и среди них был украинский парень Николай Курило.

В музее гости окружили полки, на которых было собрано ржавое оружие последней войны — винтовочные стволы, неразорвавшиеся мины, из которых минеры вынули тол, пулеметные ленты, гильзы… Отдельно лежала алюминиевая фляга, на одной стороне которой было нацарапано гвоздем «Здесь масло топленое», а на другой — «Смерть немецким оккупантам!»

Было, было на что посмотреть в хаджимусском музее! В почте его — интереснейшие человеческие документы.

За 16 лет работы клуб «Красные следопыты» установил связь с 400-ми семьями погибших под Хаджимусом. Столько же ветеранов двух дивизий, освобождавших село, пишет следопытам, рассказывая об августовских днях 1944 года.

Исправлены имена у 481 погибшего, 25 павших за Хаджимус перестали быть неизвестными, а их родственники получили весточку из Молдавии.

18 человек приезжали в Хаджимус, чтобы снять свое имя с мемориальной плиты!

Узнали ребята из почты о совершенно особых письмах солдат — они назывались посмертными. Такое письмо не отправлялось домой, оно лежало в кармашке гимнастерки вместе с партбилетом или комсомольским билетом, с письмами из дома. Каждый бой мог оказаться последним, и солдат оставлял своеобразное завещание.

«Дорогие мои отец и мама! — писал на тетрадном листке политрук полка Петр Гершкевич. — Когда вы будете читать это письмо, меня не будет в живых. Скоро бой, и в случае моей гибели письмо отошлют вам. Не сердитесь на меня за него. Мне очень не хотелось бы причинять вам боль, я очень и очень люблю вас и знаю, что для вас был дороже всего на свете, что я у вас один… Но война есть война. Я мечтал и думал, что вы никогда не получите этого письма. Но… война без жертв не бывает.

Хочу сказать вам, что я в последних рядах не был и не буду, что долг свой выполню до конца.

Не огорчайтесь слишком, пусть только крепче войдет в ваши сердца ненависть к врагам и любовь к родной земле.

Живите и не горюйте долго. Я верю в нашу победу, верю в то, что я все отдал во имя общего счастья.

Живите, работайте, вспоминайте меня и не завидуйте тем родителям, чьи сыновья остались в живых ценой трусости, и нашли свое место не здесь, на поле боя, а там, где должны быть только женщины, старики и дети. Я ненавижу этих людей.

Вот и все. Крепко, крепко целую вас, мои родные, прощайте!»

Сотни раз поцеловано родителями каждое слово сыновьего письма — как были бы поцелованы потрескавшиеся от зноя и ветра губы солдата, если бы он вернулся.

Много сказали ребятам эти слова о Петре Гершкевиче, но хотелось знать еще больше. Хотелось знать, как он погиб. И на одной из встреч с ветеранами услышали от бывшей медсестры Фаины Ивановны Сазоновой:

— Ох, да какой же это был замечательный парень! На фронт его не брали из-за плохого зрения — так он в военкомат два года стучался. Взяли, наконец, направили политруком. Он в очках был, а все к оружию тянулся, хотел драться с фашистами по-настоящему.

Как-то не давал нам немец головы поднять, а команда была «В атаку!» Он первым встал, пошел, за ним остальные, — но тут-то его и убило…

Письмо-завещание прислали красным следопытам родители убитого политрука: вот какими они были, солдаты Великой Отечественной, вот о чем думали, идя в бой…

Выслушали следопыты из Широкого историю про Петра Гершкевича и достали из папки письма домой Николая Курило — знали, что понадобятся.