Зажигая звезды

— Еще одно подобное прикосновение, и мне будет плевать, отец вы ей, детектив или чертов Господь Бог, — произносит Леви ледяным тоном, заводя меня к себе за спину.

— Тебе сколько? Девятнадцать? — Озлобленная усмешка появляется на лице отца. — Ты думаешь, что сможешь ее защитить?

— Кто-то должен это сделать, — ровным тоном отвечает Леви, не прерывая зрительного контакта.

— Я не могу выбить из тебя все дерьмо, потому что ты сын влиятельного ублюдка, а в окнах собралась толпа зрителей, — шепчет папа, соприкасаясь с ним грудью. — Но будь уверен, что это последний раз, когда ты с ней видишься. Называй меня пророком, но я знаю, что она всегда будет под моей рукой, потому что меня она любит больше, чем весь белый свет.

Мое сердце бьется с такой силой, что мне кажется, будто оно вот-вот пробьет грудную клетку. Боль от его слов заглушает ощущения в ушибленном локте. Она затрагивает каждую молекулу моей души. Я хочу кричать, но не могу даже вдохнуть. Хочу разбить что-нибудь от обиды, но просто закрываю глаза, говоря себе, что он не управляет мной.

Папа отступает назад, и теперь его взгляд прикован ко мне.

— А насчет тебя я передумал — возвращайся домой, когда покажешь всем, что ты ничего не стоишь. У нас с тобой впереди много всего интересного. Счастливого пути и побольше ям на дорогах. — Он захлопывает дверь с такой силой, что я удивляюсь, как от такого удара на нас не обрушился весь дом.

Леви разворачивается и пару секунд обеспокоенно смотрит на меня. То ли от страха, то ли от адреналина мне не удается произнести ни слова. Нежно взяв меня за руку, он двигается к машине, открывает дверь и усаживает меня на сиденье, после чего убирает мои вещи назад.

— Покажи мне свою руку, — требует Леви, когда сам садится на водительское место.

Я протягиваю ему руку ладонью вверх, он целует ее и усмехается.

— Ту руку, которой ты ударилась, Бель.

— А-а-а… — Наконец-то мой мозг начинает нормально функционировать, и я поворачиваюсь вполоборота, показывая ему локоть.

Из Леви вырывается рычание.

— Болит? — спрашивает он, и локоть сразу же начинает болеть.

— Нет. — Я не хочу, чтобы он еще больше нервничал и жалел меня. — Все в порядке, мы можем ехать.

— Для протокола: я не верю, что он не болит, потому что на нем уже образовался синяк размером с галактику.

Я вздыхаю и отворачиваюсь, складывая руки на коленях.

— Но мы не можем ничего изменить, поэтому поехали.

Я ненавижу себя за такую холодность, но понимаю, что если хоть на секунду дам слабину, то все мои эмоции выйдут на поверхность. С Леви мне удается быть сильной и слабой одновременно, не скрывая своих переживаний, но сегодня мне нужна только концентрация и ничего больше.

— Прости, я просто не хочу больше это обсуждать. — Я перемещаю руку ему на колено, когда мы трогаемся с места. — Послушаем музыку?

Улыбка появляется на его лице.

— Да, только не саундтреки Моаны, умоляю, — произносит он со смешком. Затем, немного задумавшись, добавляет: — Ладно, только одну песню… про краба.

Я знала, что он неровно к нему дышит!

— Погрузимся в логово Таматоа? — Я изображаю голос Мауи.

— Да, мне срочно требуются положительные вибрации.

— Мне тоже, — смеюсь я и подключаю его телефон к аудиосистеме.

Мы едем уже примерно час, и напряженная атмосфера полностью спадает. Я поглаживаю Леви по бедру, он изредка берет меня за руку, чтобы не отвлекаться от дороги. Пейзажи проносятся за окном, а утреннее солнце слепит глаза. Мои веки тяжелеют — я позволяю им опуститься, греясь в теплых лучах.

— Это же не последний раз, когда мы видимся, верно? — произносит он, и я чувствую странную эмоцию в его тоне. Неуверенность. Он позволил словам моего отца проникнуть в его сердце.

Я резко распахиваю глаза и поворачиваюсь к нему.

— Он не будет влиять еще и на тебя! — восклицаю я. — Достаточно того, что его голос живет в моей голове двадцать четыре часа в сутки. Не позволяй ему поселить в тебе неуверенность. Это не последний раз, не крайний и не какой-либо еще. Не важно, что случится, когда мы вернемся домой, но между нами все будет как прежде. — Я вкладываю в свой голос всю уверенность, на которую способна. — Я люблю тебя, Леви Кеннет.

Его плечи расслабляются, и мягкая улыбка трогает уголки губ.

— Я люблю тебя, Аннабель Андерсон. Что бы ни случилось.

Взяв мою ладонь в свою, он вырисовывает четкими длинными линиями звезду, которая, кажется, уже выгравирована у меня в сердце.

Через пятнадцать минут мы останавливаемся, чтобы заправить машину. Леви выходит из автомобиля, когда с заднего сиденья раздается мелодия моего телефона. Я тянусь за сумкой, но не достаю. Пробую еще раз — и все еще никак. Леви слишком далеко ее положил. Бедная Рианна уже надрывается и ждет, когда я наконец-то прерву ее. Я выхожу из машины, открываю заднюю пассажирскую дверь, чтобы добраться до сумки.

— Привет, Лиам, — отвечаю я и прислоняюсь к окну, когда возвращаюсь на место.

— Привет, вы в пути? Все хорошо? — Его тон взволнованный: наверное, он тоже переживает из-за просмотра.