Здравствуй, Ходжа Насреддин!

Насреддин(вылезая из-под одеяла). Ты был величайшим грешником, Насреддин! Ты сотворил все грехи, какие только может сотворить на земле человек!..

Услышав знакомый голос, ремесленники вздрогнули, медленно поворачиваются.

Насреддин. Ты не соблюдал посты, и случалось, что, нарушая запрет, пил вино! Ты смеялся над мудрыми и подвергал их ужаснейшим пыткам! Ты забирался в чужие гаремы и совращал добродетель старух! И когда наконец тебя за грех справедливо предали казни, ты осмелился убежать от Аллаха и остаться в живых, о ужасный, неискупимый грех!

Ремесленники(с великим изумлением). Насреддин… Ходжа Насреддин!..

Гюльджан(бросаясь к нему). Насреддин?!

Ремесленники. Наш Ходжа Насреддин?!

Насреддин переходит из объятий в объятия.

Нияз. Ты жив? А мы уже оплакивали тебя.

Насреддин. Оплакивали? Меня? О благородные жители Бухары! Плохо же вы знаете Насреддина, если думаете, что он собирается когда-либо умереть. Я просто прилег отдохнуть, а вы думали, что я уже умер?

Али. Но кто же, кто утоплен эмиром?

Шир-Мамед. Да, кто предан казни в мешке?

Ишак Насреддина вдруг протяжно заревел.

Насреддин. Разве вы не слышите, кого оплакивает ишак? Кого могут оплакивать только ишаки?

Шир-Мамед. Неужели?.. Неужели?..

Насреддин. Ты правильно понял… Ростовщик Джафар!

Али(радостно). Умер ростовщик Джафар!

Юсуп. Наконец-то этот шакал получил по заслугам!

Насреддин. Не стыдно ли вам так радоваться смерти этого человека? Как известно, грехов он не совершал (подчеркивая «не»), в кости не играл, вина не пил, чужих жен не целовал, но людей он тоже не любил и никогда не жалел! И за то, Джафар, что в твоей жизни все было только «не» да «не», лежать тебе вечно на дне! (К Гюльджан.) Что это сияет на востоке, Гюльджан?

Гюльджан. Это заря, утренняя заря! Солнце всходит!

Насреддин. Оно всходит, чтобы украсить тебя своим блеском, моя любимая! Встречайте же солнце, о жители Бухары! Уже открылись городские ворота и двинулись первые караваны. Вы слышите, звенят бубенцы верблюдов? Когда до меня доносится этот звук, я не могу усидеть на месте! Прощайте, жители Бухары!

Гюльджан. Куда ты собрался? Разве ты не останешься в нашем доме?

Насреддин. Нет, моя любимая! Спасибо, но ваш дом немножко тесен для меня – ведь я привык жить в целом мире! И крыша ваша низковата для меня – ведь я привык видеть над собой небо! (Обнимает Гюльджан.) И счастье вдвоем – слишком маленькое счастье! Я пойду по свету искать большое счастье для всех людей!

Нияз. Насреддин, оставайся! Мы сварили бы праздничный плов!

Насреддин. Я пойду искать такой большой котел, в котором можно было бы сварить праздничный плов для всего мира! И где бы я ни был, Гюльджан, – в Багдаде или в Тегеране, в Стамбуле или в Бахчисарае, в Эчмиадзине или в Тбилиси, в Дамаске или в Каире, – вечно я буду думать о тебе, вечно желать встречи с тобой! Ибо разлука порождает тоску, волнения и воспоминания, и если бы не было печальных разлук, то не было бы и радостных встреч! Я буду вечно стремиться к тебе, Гюльджан! Вечно тебя искать!

Гюльджан. Я буду вечно ждать тебя, Насреддин!

Насреддин(отвязывает ишака, запевает).

Из конца земли в конец,
Как верблюжий бубенец,
Я скитаюсь, и в пыли
Ноги босые мои.

Мне ведь крыша не нужна,

Были б звезды да луна,
Было б небо надо мной,
Озаренное луной!

Я возьму звезду – в луну,

Как в лепешку, заверну,
Съем ее, росой запью,
Песню звонко запою!

Чтоб под кровлями у всех

Зазвенел веселый смех
И гремел, как бубенец,
Из конца земли в конец.

Конец

Ташкент – Москва. 1942–1944 гг.

Очарованный принц Комедия в двух действиях, десяти сценах, с прологом

Действующие лица

Ходжа Насреддин.

Его ишак.

Гюльджан – жена Насреддина.

Багдадский вор.

Агабек – владелец озера.

Рахимбай – меняла.

Арзи-биби – его жена.

Мамед-Али – дехканин.

Зульфи – его дочь.

Саид – юноша, влюбленный в Зульфи.

Камильбек – начальник базарной стражи.

Кадий – судья.

Ярмат – дехканин.

Вдова.

Дехкане, путники, стражники, кадии, писцы и другие.

Пролог