Zeckendorf

Через две недели Шуберт позвонил мне из Майами. "У нас с Марселлой здесь второй медовый месяц. Мы снова женаты и собираемся попробовать жить вместе".

Одной из причин того, что Ли долгое время избегал официальных брачных уз, была его склонность к внеклассной работе. В свое время он завязал теплые, хотя и короткие дружеские отношения со многими начинающими молодыми актрисами, а в своем кабинете держал старое кресло с прямой спинкой, с которым не хотел расставаться и по которому, задумчиво покачивая головой, время от времени похлопывал в знак воспоминаний. Напротив него в этом кресле сидели девушки, которых он приглашал на роли.

Пытаясь бросить вызов времени, Ли принимал бесчисленные солнечные ванны и сеансы массажа, красил волосы и избегал своих истинных современников, которых считал окостеневшими. Однако его карьера началась еще на рубеже веков, и у него было множество анекдотов о людях в театре и вокруг него. Один из лучших - о Джоне Джейкобе Асторе, отце Винсента Астора. В Нью-Йорке, как и в Лондоне и Париже, с 1890-х по 1920-е годы было модно, чтобы богатые Джонни со сцены заваливали своих любимых дам цветами, ласковыми записками и приглашениями выпить и пообедать до рассвета. Одна особенно милая юная особа после продолжительной осады приняла знаки внимания Джона Джейкоба Астора. Мой друг Ли, который иногда проявлял не только личный интерес к своим подопечным, но и благосклонный, в те времена, когда еще не было актерского капитала, знал, что бриллианты - лучший друг девушки. Он поинтересовался у этой не совсем невинной мисс, приобретает ли она какую-нибудь страховку на случай недовольства или кончины своего престарелого защитника. Юная красавица ответила: "О да, он очень добр ко мне. Я получаю 1727 долларов каждый раз, когда вижу его". Почему именно 1 727 долларов, недоумевала Ли? Видимо, в первый раз, когда она одарила своего поклонника, именно такая сумма была у благодарного мужчины. Поскольку он был джентльменом и мультимиллионером, то впредь не мог предложить своей юной протеже меньше. Но это было уже в другую эпоху. После тяжелой депрессии ожидание у дверей сцены не только утратило свой пафос, но и стало плохим пиаром. Стили изменились.

Изменился и мой собственный стиль жизни. Теперь я был трансконтинентальным путешественником и активным трейдером. Со временем, когда я стал лучше разбираться в различных городах и регионах, я обнаружил, что могу делать значительную часть своих покупок из своего нью-йоркского офиса. Мои воспоминания о городе, беглый взгляд на карту и фотографии, а также расспросы местного брокера или банкира позволяли мне точно определить, сколько стоит недвижимость и какую ипотеку мы можем получить.

В течение всего этого периода работа на Astor занимала лишь половину моих усилий. Объекты, которые мы покупали для себя, мы могли оставить на несколько лет (их доход всегда был желанным), но больше всего нас интересовала торговля. Как только мы "подтверждали" недвижимость, заключая с высококлассным арендатором выгодный договор аренды и рефинансируя ипотеку, мы с удовольствием продавали ее по новой цене местным инвесторам, а затем двигались дальше. Я также изучал потребности покупателей или арендаторов, таких как Woolworth's или Allied Stores, и когда мы замечали что-то, что должно им понравиться, я покупал это помещение, а затем передавал его наиболее вероятному арендатору. Даже в этих относительно простых сделках часто возникали сложности.

В общей сложности с 1942 по 1945 год компания Webb & Knapp осуществила около девяноста покупок и семьдесят пять продаж. Размер прибыли по каждой из этих сделок варьировался от нуля до нескольких сотен тысяч долларов. В среднем она составляла от тридцати тысяч до пятидесяти тысяч долларов. Как только мы зарабатывали деньги, мы возвращали их в дело (с помощью кредитного плеча), но мы росли так быстро, как росли, только потому, что смогли хорошо использовать существующее налоговое законодательство.