Читаем Зеленая Птичка полностью

Она со мною будет говорить,Мой друг, я большего и не желаю.Как сладко будет сердцу моемуБеседовать со статуей любимойИ слышать от нее о нежных чувствахЕе ко мне, как слышит и онаМоей любви слова и воздыханья,И знать, что любит и благодарит!

Кальмон

Безумец! Ты получишь то, что ищешь,И большего возжаждешь. БезрассуднымЛюбовником ты будешь, как другие.Приветливое слово милых устВздувает пламя: жадностью, желаньемОхвачен человек. Не утоляетЕго воздушный, мимолетный звук.Пределов нет стремленьям человека.Счастлив стремящийся душою жаднойК благам, неведомым для чувств, далекимОт смертных взоров, медлящих в грязи.

Труффальдино выходит со склянкою в страшном волнении, рассказывает удивительные вещи: какого труда ему стоило набрать воды, которая плясала, каких концертов он наслушался, и т. д. Он чувствует, как вода хочет разбить склянку, чтобы пуститься в пляс, и т. д.

Кальмон

Вот, Ренцо, ты доволен. Но читаюВ твоем слепом и безрассудном сердце,Что ты не успокоишься и будешьСвоей неблагодарностью повергнутВ несчастия. Но в бедствиях тяжелыхЗови меня. А я тебя прошуО небольшой услуге. В старинуМальчишки безобразники мне камнемОтбили нос. Скульптор его поправил.Но у меня орлиный был, а этотНа прежний не похож. Прошу тебя,Распорядись мне сделать подходящий.Я вправе попросить о столь немногомЗа все мои услуги. Друг, прощай.

Мрак, землетрясение и т. д. Кальмон исчезает. Звери возвращаются к дереву.

Статуя из Тревизо

Изгрызло время правый мой сосок.Не забывай моей услуги, Ренцо.

(Уходит.)

Мавр

Я без руки.

(Уходит.)

Второй мавр

А я без подбородка.

(Уходит.)

Третий мавр

Я без ушей.

(Уходит.)

Четвертый мавр

Мне ноги повредили.

(Уходит.)

Пятый мавр

Мне задницу разворотили справа.Мы ждем признательности и починки.

(Уходит.)

Труффальдино(к Ренцо), – он не поверит, чтобы тот захотел взвалить на себя обузу чинить носы, задницы, соски, и т. д.

Ренцо

Теперь я жажду только милый голосУслышать; мне до прочего нет дела.

(Уходит.)

Труффальдино, – цель достигнута. Память о благодеяниях обременительна; необходимость думать о вознаграждениях мучительна; благодарность – выдумка. Пусть остаются со сломанными носами, сосками и задницами; никому ничего, никому ничего; но если бы Ренцо когда-нибудь вздумал заняться этой реставрацией, то он, Труффальдино, был бы, конечно, не прочь получить на нее подряд и т. д.

Занавес

Действие четвертое

Зал во дворце близнецов. Статуя Помпеи, богато одетая, с обнаженными до половины мраморными ногами и руками, с открытыми лицом, головой и грудью, покоится на пьедестале в живописной и удобной позе.

Явление I

Ренцо, статуя Помпеи.

Ренцо

Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека драматургии Агентства ФТМ

Спичечная фабрика
Спичечная фабрика

Основанная на четырех реальных уголовных делах, эта пьеса представляет нам взгляд на контекст преступлений в провинции. Персонажи не бандиты и, зачастую, вполне себе типичны. Если мы их не встречали, то легко можем их представить. И мотивации их крайне просты и понятны. Здесь искорёженный войной афганец, не справившийся с посттравматическим синдромом; там молодые девицы, у которых есть своя система жизни, венцом которой является поход на дискотеку в пятницу… Герои всех четырёх историй приходят к преступлению как-то очень легко, можно сказать бытово и невзначай. Но каждый раз остаётся большим вопросом, что больше толкнуло их на этот ужасный шаг – личная порочность, сидевшая в них изначально, либо же окружение и те условия, в которых им приходилось существовать.

Ульяна Борисовна Гицарева

Драматургия / Стихи и поэзия

Похожие книги

Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820
Графиня Потоцкая. Мемуары. 1794—1820

Дочь графа, жена сенатора, племянница последнего польского короля Станислава Понятовского, Анна Потоцкая (1779–1867) самим своим происхождением была предназначена для роли, которую она так блистательно играла в польском и французском обществе. Красивая, яркая, умная, отважная, она страстно любила свою несчастную родину и, не теряя надежды на ее возрождение, до конца оставалась преданной Наполеону, с которым не только она эти надежды связывала. Свидетельница великих событий – она жила в Варшаве и Париже – графиня Потоцкая описала их с чисто женским вниманием к значимым, хоть и мелким деталям. Взгляд, манера общения, случайно вырвавшееся словечко говорят ей о человеке гораздо больше его «парадного» портрета, и мы с неизменным интересом следуем за ней в ее точных наблюдениях и смелых выводах. Любопытны, свежи и непривычны современному глазу характеристики Наполеона, Марии Луизы, Александра I, графини Валевской, Мюрата, Талейрана, великого князя Константина, Новосильцева и многих других представителей той беспокойной эпохи, в которой, по словам графини «смешалось столько радостных воспоминаний и отчаянных криков».

Анна Потоцкая

Биографии и Мемуары / Классическая проза XVII-XVIII веков / Документальное