Зеленая терапия. Как прополоть сорняки в голове и взрастить свое счастье

Год, проведенный Тедом в Сарисбери-Корт, с его персиковыми оранжереями, виноградниками, Пальмовым домом, теплицами для помидоров и огурцов и фруктовым магазином, изменил его жизнь и высек искру любви к выращиванию растений и уходу за своим наделом земли. Создание сада – это зачастую процесс воссоздания, попытка восстановить другое место, которое оставило в нас неизгладимый след и вдохновило. Обширные оранжереи Сарисбери-Корт, где Тед работал и выздоравливал, во многом объясняют его более поздний образ жизни, его преданность своей оранжерее и орхидеям, а также его гордость за свой парник для выращивания рассады и черенков, который давал такие хорошие результаты.

10. Последний сезон

Пусть я каждый день гуляю по берегам вод, пусть моя душа покоится на ветвях деревьев, которые я посадил, пусть меня освежает тень моей смоковницы.

Надпись на египетской гробнице, 1400 г. до н. э.

В темные зимние дни сад на три четверти погружен в сон. Это время отпускать, время забвения. Пульс жизни, требовавший к себе постоянного внимания, замедлился, но ненадолго; скоро появятся новые ростки, которые нужно будет взращивать и направлять их рост. Даже в декабре этот процесс уже набирает обороты. Среди мертвых, сброшенных листьев из земли уже поднимаются свежие зеленые побеги.

В течение года растение проходит все стадии жизни, от семени до размножения и смерти, но это не та смерть, которую претерпеваем мы, – растительный мир весьма искусен в воскрешении самого себя. Наша собственная смертность нарушает непрерывность времени. Мы знаем, что потеряем будущее и у нас отнимут все, что мы любим. Неудивительно, что мы пытаемся изгнать смерть из нашей жизни. Но это, как утверждал великий эссеист и философ шестнадцатого века Монтень, является ошибкой и только усиливает наш страх перед смертью. Вместо того чтобы рассматривать смерть как своего рода противника, с которым нужно сражаться на поле боя, Монтень считал, что нам нужно воспринимать ее как нечто более ординарное: «Мы должны лишить ее загадочности, присмотреться к ней, привыкнуть к ее существованию». Не то чтобы Монтень сам находил это легким, совсем наоборот: когда он был молодым человеком, его удовольствие от жизни омрачалось преследовавшим его страхом смерти.

Размышляя о том, как может закончиться его собственная жизнь, Монтень надеялся, что это произойдет в его саду: «Я хочу, чтобы смерть застала меня за посадкой капусты, но я желаю сохранить полное равнодушие и к ней, и тем более к моему не до конца возделанному огороду»[260]. Он понимал, что жизнь – всегда процесс, что ничто не является неизменным, независимо от силы нашего желания, и что, какой бы длинной или короткой ни была наша жизнь, никто из нас не может завершить все, что мы запланировали и получить то, на что мы надеялись в ней. Но, символизируя незавершенность жизни, капустная грядка Монтеня напоминает нам также о непрерывности цикла, поскольку, пусть и обрываясь на полуслове, наши слова и мысли могут продолжать жить благодаря реальной или метафорической капусте, которую мы посадили.

Через год после того, как я получила квалификацию врача, произошло нечто, что у меня прочно ассоциируется с Монтенем и его желанием умереть на своей капустной грядке. Я работала в кардиологическом отделении, и помимо ежедневных обязанностей мне часто приходилось проводить экстренную госпитализацию. То утро не было исключением, и когда прозвучало сообщение о том, что в больницу везут мужчину в возрасте около семидесяти лет с остановкой сердца, я направилась прямиком в реанимационную палату. Остальная часть реанимационной бригады уже собралась, и мы стояли и ждали, а часы на стене отсчитывали драгоценные минуты.

Затем в двери ворвалась бригада «Скорой помощи», и все пришли в движение. На носилках лежал мужчина с седыми волосами и длинной седой бородой. На мой взгляд он выглядел как сам Отец Время, фигура прямо из книжки с картинками. Узнав, что смерть застала его за стрижкой газона, я только укрепилась в своем впечатлении. Должно быть, он лежал на свежескошенной траве, потому что ее мелкими обрезками были покрыты его куртка, брюки и резиновые сапоги. Когда его перенесли с носилок на тележку, часть травы упала на пол, а затем, когда с его тела срезали одежду, ее упало еще больше. Запах скошенной травы наполнял воздух, пока мы сосредоточились на строгой и четко выверенной последовательности действий по реанимации.

Позже, когда администратор пошел поговорить с женой этого человека, я мельком увидела, какая она маленькая и хрупкая; рядом с ней стоял кто-то помоложе – возможно, дочь. Может быть, пока он был в саду, она была в доме и готовила им обед? Возможно, для них это был обычный день, и ничто не предвещало скорого и жестокого расставания.