Зеленая ветвь

— Да… — наклонил голову Иванко, — так вышло… Никто о славе бранной моего отца ныне не помнит… Простолюдины мы… Спасибо, что в крепостные не записаны. Неволя крепостная на Руси нашей… А живем мы недалече от Одессы, в Трикратах, где правит барин Виктор Петрович Скаржинский. Воевал он вместе с нами, в поход водил нас супротив Бонапарта.

…Рассказы Иванко о взятии Хаджибея, о постройке Одессы распахнули перед Еленой ворота в неведомый доселе мир сказочных подвигов и сказочных богатырей. Для нее, познавшей страдания и ужасы борьбы родного народа, этот мир был понятен и знаком. Она невольно сравнивала перипетии войны в Греции с боевыми эпизодами на юге Украины. Многое из рассказов мужа ей казалось похожим на то, что пришлось пережить самой. Подлинным героем рисовался ей отец Иванко Кондрат, только вот странно, что подвиг человека, первым ворвавшегося в султанскую крепость, забыт и ничем не отмечен. Как же так?

— Батько мой в офицеры произведен был, а за то, что товарищей своих по оружию не предал, повинность понес… Ныне живет под иным именем, и я это имя ношу… Мы простолюдины. И ты станешь такой, когда вернемся в мое отечество.

— Ты же офицер!

— Здесь офицер, а дома это не в счет. У нас со званиями и сословиями строго. Поди, весь народ в холопах ходит.

Иванко рассказал ей о расправе, свидетелем которой он был. Как под грохот барабана прогнали сквозь строй солдата и забили насмерть шпицрутенами…

Но эти рассказы не охладили у Елены желания поехать с ним в Россию.

— Хоть и не сладко у вас простому люду, но как закончится у нас война, все равно поедем к тебе на родину. Другого нам с тобой выбора нет.

— Почему ты так решила?

— Да потому, что уж очень скучаешь ты по родному краю.

— Разве я тебе об этом говорил?

— Говорить не надо. И так вижу. Чую я, как мучаешься ты. Тоскуешь по родине.

— Иной раз помираю от тоски по земле родной. Если б не было тебя наверное, умом тронулся б.

Он вдруг посмотрел на нее и спросил:

— Ты, Елена, из дворян… Не жалеешь, что за меня, простолюдина, пошла?

— Или тебе моя любовь не видна? — сердито воскликнула Елена. — Я люблю тебя, какой ты есть. И другого мне не надо!

22 ПРЕДАННОСТЬ

Отъезд Иванко с десантным отрядом на южное побережье Эгейского моря задерживался. Много раз назначались сроки отъезда, но все откладывались по ряду причин.

С юга поступали тревожные сигналы от населения, просьбы оградить их от грабежей и насилий османских оккупантов. Наконец, штаб назначил окончательный срок отправки отряда.

Елена буквально вырвала у Иванко согласие взять ее с собой в экспедицию. И хотя Иванко согласился на это, мысли о том, что он поступил неправильно, — нельзя подвергать опасности жизнь любимой женщины по-прежнему тревожили его. Сегодня Елена радостно сообщила ему, что у них будет ребенок. Иванко поцеловал жену и твердо решил не брать ее на войну.

— Ты, милая, не имеешь права рисковать. Потому что рискуешь не только своей жизнью, но и жизнью ребенка.

— Уверяю тебя, что ни я, ни ребенок не пострадаем. А расстаться с тобой не могу. Умру от разлуки.

Она прижалась к нему, и он понял, что спорить с ней бессмысленно. Елену все равно не переубедить. Она никогда с ним не расстанется.

— Неужели ты поедешь со мной под пули?

— Поеду! Будем все делить поровну. И опасность тоже, — ответила Елена.

23 СЛОЖНЫЕ ВОПРОСЫ

В записке от 1815 года, адресованной русскому послу в Вене графу Штакельбергу, Иоанн Антонович Каподистрия, характеризуя социальные классы современного ему греческого общества, утверждал, что крупные землевладельцы в стране не существуют. Между тем они существовали, и теперь, когда Иоанн Антонович стал президентом, всячески мешали ему проводить демократические преобразования.

Когда новый губернатор Райкос, получив от президента копию этой записки для ознакомления с положением в стране, внимательно прочитал ее, то удивился, что президент как бы не заметил в ней этих могущественных феодалов.

«Как же можно было их не замечать?» — ознакомившись с копией записки Каподистрии, недоумевал Райкос. Теперь, когда ему пришлось иметь дело с интригами и кознями каджабашей, он понял, почему президент деликатно умолчал о них.

И решил так же, как и президент, не замечать этих персон. Черт возьми, он тоже может быть дипломатом…

Под укоризненным взглядом Пепо Райкос отложил в сторону папку с жалобами жителей на самоуправство, произвол и насилия феодалов.

— Я военный губернатор, Пепо. И не буду заниматься гражданскими передрягами. Для этого существуют гражданские судейские власти. Адресуйте им жалобы и прошения. Тем более, что вы сами советовали мне избегать стычек с этой сворой.

Но, видимо, Пепо уже настолько глубоко проникся мыслями о гражданской справедливости, что не одобрил его решения.

— Наши гражданские власти не захотят разбирать эти жалобы на каджабашей… Если вы не возьметесь за них, никто, кроме вас, не посмеет, — возразил Пепо.