Земледельцы

— Ого!.. Вот я и подумал, а что, если нам загрузить ишаков, привезти товар в Ура-Тюбе, а на вырученные деньги купить пшеницу или ячмень, которые в Ура-Тюбо Дешевле, чем в Ходженте? Можно хорошо заработать.

Усто Рахимшех не верил своим ушам: и это говорит Саидходжа?!

«Под большой косой может быть маленькая, — подумал усто Рахимшех. — С этим парнем надо быть начеку».

Вслух он сказал:

— Нашел время заниматься скупкой-перекупкой! Вокруг рыщут люди Холбуты. С этим головорезом шутки плохи.

— Ничего, — возразил Саидходжа. — Холбута не везде, а аллах всегда с нами. Ерунда! Я один справлюсь с пятью басмачами.

— Лучше откуси лепешку, но не мели чепуху, — рассердился дядя.

Но Саидходжа гнул свое:

— Давайте поедем вместе. Ваше дело торговать, а мое охранять вас.

— Что ты болтаешь, — вздохнул Рахимшех. — Из-за ничтожной выгоды можно отдать жизнь.

— Если вы не согласитесь, — твердо сказал Саидходжа, — то я поеду один.

Разговор продолжался долго, и жена Рахимшеха принесла уже третий чайник. Теперь дядя не возражал, говорил один Саидходжа.

Рахимшех колебался. Ему одинаково страшно было и отказаться, и согласиться. Он был без работы. Приближалась зима, чем кормить семью?

Было еще темно, когда Саидходжа вместе с усто Рахимшехом выехали из кишлака Шейбурхан. Впереди лениво шли ишаки, нагруженные мешками с урюком и яблоками.

Вскоре добрались до Ходжента. Миновав квартал Пяпджшанбе, свернули в сторону Явы и начали подниматься в горы.

Путники молчали. Усто Рахимшех боялся басмачей. Больше он ни о чем и думать не хотел. Если нападут на них — убьют, кто будет кормить семью?

Что же касается мыслей Саидходжи, то они были совсем другими.

…После того как Саидходжа опять избил мулло Бободжана, убежал из родного кишлака в горы, потом вернулся и снова что-то натворил, пришел Шарифджон Раджабов. Он передал привет от Рахимбаова.

Издалека завел разговор Раджабов. Создаются батрачкомы, комитеты бедноты. А туда выбирают баев… Очень трудно с земельной реформой. Баи просто так землю не отдадут.

Нужно было очень многое объяснять, чтобы Саидходжа хоть что-то понял. Его все удивляло, но больше всего то, что такой человек, как Шарифджон, дружески разговаривает с ним, откровенно рассказывает о бедах. Ведь говорить о бедах — представлять себя слабым.

— Видишь ли, иногда рассказывать о своих ошибках — значит считать себя сильнее врага, — заметил Шарифджон.

— Надо не только хорошо знать врага, по и разбираться в том, почему он враг, — говорил Шарифджон. — Государство паше очень молодое, по уже хорошо знает своих врагов. Например, басмачи…

Он очень многое знал о басмачах и о том, что в басмаческих шайках есть не только бандиты, но и заблуждающиеся дехкане. Таких немало. Задача — раскрыть им глаза.

Слева высокие холмы, справа Сырдарья. Дорога, сужаясь, шла в гору. Усто Рахимшех опасливо поглядывал вперед. Для нападения лучше места не найдешь. Усто Рахимшех начал молиться.

«Правильно ли я сделал, что взял с собой дядю?» — думал Саидходжа.

Несколько дней назад выверил он этот путь вместе с Шарифджоном по военной карте. Тот не один, а много раз повторял одно и то же:

— Не боишься?.. Чего тебе бояться, если даже попадешь в руки басмачей, тебе помогут твои дружки, с которыми ты неоднократно пил водку и резался в карты. Они сейчас все у Холбуты.

— Вы и это знаете? — удивился Саидходжа.

— На то мы и чекисты.

Потом долго обсуждался вопрос о попутчике.

— Попутчик должен быть обязательно. Это снимет с вас подозрение. Конечно, он не должен знать об истинной цели вашей поездки.

Спустя два дня кандидатура дяди была одобрена.

…Два человека идут по дорого вслед за ишаками, нагруженными корзинами.

Один думает: «Что, если аллах за мои прегрешения отдаст мою голову басмачам?» Этот человек робко оглядывается по сторонам, из глаз у него текут слезы.

Другой думает:

«Хорошее местечко! Почему бы из-за поворота басмачам не выскочить и не окружить наш караван? Чем скорее, тем лучше».

Вечером усто Рахимшех и его племянник остановились в кишлаке Куркат. В чайхане пахло потом и табаком. Верующие ждали голос муэдзина, чтобы начать наполнять желудок, ссохшийся после дневной голодовки. Наконец раздался этот голос, и все жадно набросились на еду.

Усто Рахимшех и Саидходжа, которым досталось место в дальнем углу, тоже приступили к трапезе.

Когда был утолен голод, люди заговорили. Заговорили об одном и том же — о басмачах. Одни рассказывали, как в Навганде басмачи зарезали двух ни в чем не повинных странников. Другие рассказывали, как несколько дней назад басмачи набросились на горный кишлак и, разграбив его, увели молодых женщин.

Саидходжа прислушивался к разговору, старался ничего не забыть.

Они благополучно прибыли в Ура-Тюбе. Но на базаре выяснилось, что, во-первых, торговцев было больше, чем покупателей, а во-вторых, цены на урюк и сушеные яблоки были совсем не такие высокие, как они предполагали. Едва наши торговцы успели подвести ишаков к базару, как их окружила толпа перекупщиков.