Землепроходцы

Однако его даже осмотреть как следует не удалось. Несколько курильцев с первого острова успели до­браться сюда и предупредить здешних обитателей, что пришли насильники. Когда дорогу казакам преградило войско копий в полтораста, Анцыферов так глянул на Щипицына, что тот поспешил спрятаться за спины ка­заков.

Обитатели второго острова обильной волосатостью походили на курильцев, но было в их облике нечто, совершенно поразившее Козыревского, — малая скулас­тость и прямой разрез глаз. Многим казакам, как и Ко­зыревскому, в первый миг почудилось, что они встре­тили своих братьев. Островитяне также смотрели на пришельцев с удивлением и даже радостью: казалось, еще мгновение, и они кинутся обнимать казаков. Но на­важдение первой минуты прошло, островитяне угрожа­юще подняли копья.

Двое суток стояли казаки на Ясовилке-реке лицом к лицу с островитянами, склоняя их под государеву руку, но те оставались непреклонны, заявляя, что ясак никому не платили и не собираются делать этого впредь. Одна­ко сходство во внешнем облике сослужило все-таки ка­закам добрую службу. Вождь островитян не отказывал­ся от бесед с Козыревским, и тому удалось выяснить, что за вторым островом, который курильцы называли Парамушир, простирается в полуденную сторону еще целая цепочка островов, на которых живут братья ку­рильцев по крови, а далее стоит остров Матмай, заня­тый насильниками, прогнавшими островитян. Матмай, как знал Козыревский, — это уже Япония. Ни о какой другой обширной земле островитяне не знали. Значит, обширная северная или восточная земля оказалась вы­думанной, а сами островитяне были почти теми же мох­натыми курильцами, только без примеси камчадальской крови. Язык их тоже отличался от языка жителей пер­вого острова, и Козыревский с трудом вел беседы с их вождем через толмача.

Цепочку островов вождь изобразил с помощью раз­личных по величине галек, и Козыревский записал на­звания некоторых островов, числом до двадцати двух, а также начертил на память их расположение.

Курильцы не соглашались пропустить их через свою землю на другие острова, и Анцыферов с Козыревским решили возвратиться в Большерецк. Все-таки они оста­вили вождю и его приближенным несколько фунтов би­серу и десяток ножей в подарок, надеясь, что эти зна­ки дружбы смягчат островитян и в следующий раз они примут казаков более радушно.

Козыревский вздыхает и продолжает писать. Пусть восточная земля оказалась выдуманной, зато они первы­ми проведали острова за Камчатским носом, и в случае крайней опасности на них можно будет отсидеться. Не так уж все и плохо.

В пологе послышалось движение.

— Иван, почему ты не спишь всю ночь? — послы­шался удивленный голос Завины. — Что ты там поде­лываешь?

— Поделываю я, Завина, письмо государю, — улыб­нулся Козыревский.

— Большому огненному вождю?

— Я тебе уже объяснял, откуда у нас огненное ды­хание вылетает. Царь такой же человек, как и я, толь­ко, может, поумнее. Ты спи.

— Ладно, сплю. А ты у меня все равно огненный человек.

— Огненный, если тебе так хочется, — согласился, продолжая улыбаться, Козыревский. — Только ты спи.

— Я уже совсем заснула, — сонным голосом ска­зала Завина.

И вскоре, прислушавшись к ее дыханию, он понял, что она и в самом деле спит.

Когда Козыревский подписал бумагу: «Вашего ве­личества нижайшие рабы (перечисление имен)... ны­нешнего 711 году сентября в 26-й день», — за окном уже рассвело.

Задув плошку, Козыревский вышел из избы по­дышать свежим утренним воздухом. Дождь кончился, но утро стояло туманное и сырое. Поднявшись на бе­рег реки, он услышал внизу, у воды, голоса казаков. Там Семейка Ярыгин с Григорием Шибановым и Куле­чей спускали на воду баты.

— Куда собрались? — крикнул Иван.

— На реку Начилову, за жемчугом! — отозвался снизу Семейка.

У Семейки каждый день новые открытия. То траву целебную найдет, то неведомую рыбу выловит и по­казывает казакам, то привезет с ключей воду, от ко­торой у казаков перестает болеть желудок. Камчадалы всюду принимают его как самого желанного гостя.

Козыревский медленно шагает к своей избе, погру­зившись в задумчивость. Что сулит ему и его товарищам будущее? Казнь или царскую милость?

Глава пятнадцатая. Семейка теряет друга.

Лето 1713 года выдалось в Якутском воеводстве жаркое и ясное. От самого Якутска до хребтов, ограж­дающих с запада Ламское (Охотское) море, по всей тайге стояла небывалая сушь. Лесные пожары, вспых­нув в июне, когда сошла весенняя влага, не прекраща­лись все лето. Дымные хвосты висели день за днем в безоблачном небе.

По ночам с горных перевалов открывались глазу зловещие огненные гребни, которые там и сям беспо­щадно прочесывали смоляную тайгу.

На исходе августа, во второй половине дня, выполз­ла из дымной тайги к Уракскому перевалу цепочка лю­дей и вьючных оленей. Судя по разноцветным кафтанам и обильной растительности на лице, это были сибирские казаки и промышленные. Кое-кто из них вел в поводу верховых лошадей.