Земли за Башнями

Тур окинул взглядом творящийся кошмар, вопль самого неба. Вид у бога сделался гораздо более величавый, в сердце смерча Тур стал самим собой.

– Я расскажу тебе, как всё было, – изрёк владыка отчётливо, не повышая при этом голоса. – От этой истории у меня ноет сердце, но я желаю сохранить лицо. Уж прости, но посреди этого хаоса мне спокойнее, здесь меньше вероятности, что я размякну.

Над головой расползлась ветвистая молния. Тур отвлёкся полюбоваться её узорами, после чего начал рассказ:

– Я желал возвести несколько магических башен. Источником энергии для них должны быть послужить эфирные воды, но по незнанию я погубил Заповедный Родники. Сделав это, я лишил воды Иргиема, и волк напал на Бриславию лишь затем, чтобы добраться до водопоя. Сперва я просто отгонял исполина, затем понял, что придётся его убить. Задача казалась непосильной, но в действительности волк пал быстро. Тогда я возгордился и решил дальше истреблять исполинов.

– Ты первый это начал, – проронил Ратибор.

– Теперь ты начинаешь понимать. В Туровой Охоте виноват я. И в том, что исполины, переполошившись, растоптали множество земель, виноват я. Понимание, что же я натворил, пришло быстро, но исполины, чувствуя гибель сородичей, пришли в движение. Желая занять место убитых, твари брели, сметая всё на своём пути. Я не знал, как это остановить, и лучшее, что пришло мне в голову, это убивать исполинов дальше.

Тур сдвинул брови и помолчал. Смерч вырвал из скалы несколько глыб и утащил в круговерть. Молнии дотянулись до земли скрюченными пальцами.

– Когда я дошёл до горного хребта, объявился Агдрагиль. Король исполинов гнал своих чудищ мне навстречу. Мне пришлось усилить дружину наёмниками-великанами, а также ороном, за сотрудничество с которым от меня чуть не отвернулась родная семья.

– Это был некромант? – догадался Ратибор.

– Истинно так. Ниливий. Орон, которого сородичи прогнали далеко на север, презренный ублюдок, у которого на лице написано всё его коварство и подлость.

– Почему же ты ему доверился, владыка?

– Я ему не доверял. Мы встретились в землях оронов – его нечисть терзала недавно убитого исполина. Некромант заявил, что желает помочь мне в Охоте, но я сразу догадался, что это обман. Но он сразил исполина, а потому я решил пользоваться его силами, пока не настанет момент избавиться от подонка. И здесь я прогадал.

– А чего хотел Ниливий?

Тур откинулся на спинку. Где-то за непроглядной стеной смерча начался пожар, ветер подхватил искры, и те закружились вокруг бога и смертного. Смерч окрасился в красный, стало больше света, но свет этот казался зловещим.

– Ниливий желал сам стать богом. Как и все некроманты. Эта история древняя даже для меня. Искусные маги время от времени становятся богами, потому как эфир, питающий их силы, бесконечен. Некротической энергии мало, но амбиции некромантов от этого меньше не становятся. Таким образом, сделаться богом некромант может только одним способом: убить богов, а заодно и всех, кто достаточно владеет магией.

Теперь картина полностью сложилась в голове Ратибора.

– Ниливий стравил вас с Кэрмедеей?

– Либо так, либо просто воспользовался случаем. Когда мы столкнулись с богиней симургов, одолеть её оказалось несложно. Но крови я не желал, потому мы условились судиться у спящего шамана. Там Кэрмедея напоила нас снотворным и убила. Затея слишком прозаичная для бога, так что, уверен, за этим стоял Ниливий. Некромант нашёл возможность нашептать идею Кэрмедее.

– Теперь я понимаю ярость владыки Свара.

– Он больше других убеждал меня избавиться от некроманта, но я, глупец, всё тянул. Думал, что контролирую ситуацию и уничтожу поганца, когда тот поможет одолеть Агдрагиля. Убийство исполинов затуманило мой разум, я воображал, что Ниливий будет биться со мной в честном бою, где у него нет шансов. На своей Охоте я перестал быть богом, сделавшись бездумным рубакой.

– А дальше Ниливий хотел убить Кэрмедею?

– Вероятно. Думал ли он сделаться её союзником, и вместе перебить туричских волхвов? Или возомнил, что убьёт Кэрмедею? Кто знает, но некромант погиб, попав под горячую руку богини. Но свойство некромантов в том, что их погань не умирает окончательно. На трупе Ниливия остался кусок оникса, а энергии в нём достаточно, чтобы завладевший камнем задумался равнять себя с богами.

У Ратибора шерсть встала дыбом. Туричу стыдно было сознаться, что он пообещал раздобыть названный оникс. Но удержаться от вопросов Ратибор не смог:

– Владыка, откуда ты знаешь о судьбе Ниливия и камня?

– Здесь побывал симург. Очень давно. Единственный собеседник, что принёс мне спокойствие. Он рассказал, что его сородичи отыскали камень на мосту и спрятали в подземельях под Манавуном. Там ему и следует оставаться.

– Но если твоя семья испытывает такую ненависть к некромантам, почему Велион помог Абриху?

– Я его попросил.

– Так, значит, не было никакого пророчества?

– Здесь Велион не способен прорицать. Он сказал некроманту те слова, что я сам придумал.

Смерч замедлился, роняя поднятые пыль и глыбы. Но затем ветру вернулась неистовая мощь, а Тур продолжил: