Земли за Башнями

Обернувшись в сторону, Кэрмедея опустила когтистую руку к земле, чтобы затем взмахнуть вверх. Повинуясь жесту богини, на берегу выросла колоссальная плита. С треском и урчанием земляная громада продолжала расти, сравниваясь размерами с крепостной стеной.

Ратибор попытался расколоть сковавшие его камни секирой, но оружие оказалось бессильно. Да и получись разрушить оковы, уже не останется времени выбежать из-под гигантской плиты, что вот-вот обрушится на голову. Турич метнул взгляд на чёрную махину, затем на клятую гальку. И тут он увидел, как на круглый камушек упала капля воды.

Турич додумался, что промок насквозь. Запрокинув голову назад, Ратибор осторожно провёл лезвием по бороде. Держа оружие на боку, он взглянул на щёку оружия, на то, как гравировка заполнилась влагой. Сущие крохи, но Кэрмедея колдовала, позабыв о защите. Она копила мощь решающего удара, даже не глядя в сторону обречённого.

Ратибор аккуратно замахнулся и нанёс удар. Капли воды слетели с Родии и сложились в крохотный водяной серп. Тот полетел в богиню и, когда та приготовилась убить турича, угодил в птичью ногу. Кэрмедее отсекло голень – она с воплями упала, её рука дёрнулась, а плита, повинуясь этому движению, развернулась, ломаясь, и обрушилась камнепадом. Чёрные комья рухнули, поднимая грохот и сотрясая землю, – казалось, от такого пробудится спящий шаман.

Глыбы разминулись с Ратибором, вместо этого накрыв саму Кэрмедею. Турич почувствовал, как его каменные оковы ослабли, и в пару движений расшвырял груду гальки. Освободившись, Ратибор отдышался и побрёл в сторону богини.

Кэрмедею он обнаружил посреди завала. Одна из глыб придавила пернатое чудовище, и в этом положении богиня обратилась в немощную старушку. Жалкое создание, невесть как уничтожившее стольких туричей. Убедившись, что она ещё жива, но не опасна, Ратибор приблизился к богине и придавил ей руку копытом.

В следующую секунду Ратибор приставил секиру к горлу пернатой твари. Турич повременил, давая Кэрмедее возможность развернуть голову и увидеть палача над собой, узнать оружие в его руке. После этого Ратибор замахнулся и обезглавил богиню.

Родия отомстила за владельца.

Ратибор шагал, не встречая на пути преград. Словно бы слава убийцы богов разнеслась по округе, и демоны расступились перед туричем. Либо даже безмозглые чудища понимали, что за предметы нёс одинокий путник. В правой руке он держал блестящую Родию, а в левой крепко сжимал изумрудную подвеску Кэрмедеи.

Подвеска являла собой вершину ювелирного мастерства симургов. Былого мастерства. Изумруд, на который можно купить целый замок, оплетён золотыми вьюнами, тонкими, словно нити. На гранях камня высечены симургские символы.

Когда Ратибор смотрел на ювелирный шедевр, им овладевало сразу несколько чувств. Он испытывал переходящую в ярость скорбь по Бриславии, бессильную и неутихающую даже после убийства Кэрмедеи. Он испытывал тяжесть ответственности, что взвалилась на него после разговора с Туром. А ещё он испытывал надежду, ведь самолично убедился в смертности богов.

Ратибор убирал подвеску в карман, доставая на каждом привале. Он вспоминал, как отрубил Кэрмедеи голову и захотел порубить тело богини, соскрести плоть ей с черепа и вручить его умершему Туру. Множество глупостей пришло в голову, лишь бы утолить ненависть и унять страх. Но в итоге этот же страх и победил: Ратибор снял подвеску с богини и убежал, вообразив, что клятая Кэрмедея воскреснет.

Даже день спустя осознать её смерть не получалось.

Запутавшись в мыслях, Ратибор брёл на восток, пока не упёрся в берег. Сперва турич решил, что очутился у озера, пока не вспомнил о широкой реке, что так долго искал. Величественная, мощная, меланхолично гремящая. Противоположный берег можно увидеть, только если знать, что он там есть, и долго вглядываться. Создавалось впечатление, что вся вода мира течёт в этой реке.

Выше по течению был виден крытый мост. Колоссальное сооружение с мощными опорами и простоявшей столетиями кровлей. Основательный мост в большей мере являлся фортификацией, нежели переправой. Такой выдержит вес исполина, вздумай тот прошагать по всем двадцати вёрстам пролётов.

Путь до моста занял несколько часов. К этому моменту наступили сумерки, и река превратилась в рябое зеркало для луны. Округу осветило серебряным отражением. Все подходы к мосту были усеяны оружием, доспехами и скелетами, забытыми в веках.

Мост начинался слева от Ратибора. Тяжёлый навес возвышался в четырёх саженях над головой, в толстых стенках лишь изредка попадались окна, что превращало мост в тоннель. В темноте невозможно было ничего разглядеть, под кровлей царила густая чернота.

Ратибор решил отложить переход до утра. Поиски ночлега не заняли много времени – неподалёку показались отсветы костра. Турич двинулся прямо к нему, уверенный, кого встретит в этом захолустье. Подобравшись ближе, Ратибор услышал настороженную возню. Остановившись, турич произнёс:

– Игун, это я.