Земля 2.0 (сборник)

Да, не удив­ляй­тесь: у ме­ня до­ма бы­ли книж­ки. Цел­лю­лоз­ные, тя­же­лые, с ми­зер­ным объ­е­мом – по сотне ки­ло­байт мак­си­мум. Без под­свет­ки! Со ста­ци­о­нар­ны­ми кар­тин­ка­ми, ино­гда да­же мо­но­хром­ны­ми. Кни­ги оста­лись от ма­мы. Отец по­ти­хонь­ку про­да­вал их в му­зеи, но спрос был ни­ка­кой. К то­му же отец со­всем не умел тор­го­вать­ся и не усту­пал в цене. Бла­го­да­ря его упрям­ству и ту­по­сти у ме­ня бы­ло то, о чем и не меч­та­ли ро­вес­ни­ки: древ­ние то­ма, не вхо­дя­щие ни в спи­сок ре­ко­мен­до­ван­ных, ни в спи­сок за­пре­щен­ных. О су­ще­ство­ва­нии неко­то­рых из них, на­вер­ное, за­бы­ли да­же спе­ци­а­ли­сты по ис­то­рии и куль­ту­ре при­ми­тив­ных вре­мен.

Все это я вспо­ми­нал в по­ли­цей­ской ма­шине, по­том в участ­ке, где при­шлось дол­го ждать ка­ко­го-то чи­нов­ни­ка. Он за­да­вал во­про­сы: я от­ве­чал нев­по­пад или во­об­ще мол­чал.

Ме­ня пе­ре­во­зи­ли из од­но­го ка­зен­но­го учре­жде­ния в дру­гое: вез­де – жест­кие топ­ча­ны, стан­дарт­ный обед в пла­сти­ко­вых кю­ве­тах и ре­шет­ки на ок­нах.

Ка­жет­ся, сво­им су­ще­ство­ва­ни­ем я сби­вал с рит­ма их от­ла­жен­ную ма­ши­ну. Но мне бы­ло пле­вать: я са­дил­ся в уго­лок или сво­ра­чи­вал­ся за­ро­ды­шем на топ­чане, за­кры­вал гла­за и чи­тал кни­ги по­стра­нич­но. Я пом­нил их всех не ху­же, чем свой двор: вот вы­ло­ман­ная дос­ка в за­бо­ре, вот куст жгу­чей кра­пи­вы, вот семь­де­сят вто­рая стра­ни­ца «За­ни­ма­тель­ной аст­ро­но­мии» с пла­не­тар­ной схе­мой Сол­неч­ной си­сте­мы.

Ме­ня два ра­за про­ве­ря­ли вра­чи. Опять на­тя­ги­ва­ли на го­ло­ву сет­ку, спле­тен­ную из тол­стых чер­ных жгу­тов: я на­пря­гал­ся, по­тел от ужа­са, но тер­пел.

Мне все-та­ки при­кле­и­ли мо­дем к вис­ку, но я ни­че­го не ощу­тил, кро­ме по­ка­лы­ва­ния. Ни­ка­ких кар­ти­нок не уви­дел. Они рас­стро­и­лись, ото­дра­ли мо­дем и по­се­то­ва­ли, что те­перь при­дет­ся спи­сы­вать ка­зен­ное иму­ще­ство, а это ку­ча бу­маг. И смот­ре­ли на ме­ня осуж­да­ю­ще, буд­то я был в чем-то ви­но­ват и пря­мо умо­лял их об этой на­шлеп­ке.

Ка­кое-то вре­мя я про­вел в ин­тер­на­те для «де­тей с осо­бен­но­стя­ми раз­ви­тия». Там бы­ли де­це­п­эш­ни­ки на ко­ляс­ках; до­вер­чи­вые и лас­ко­вые да­у­ня­та; аути­сты, ри­со­вав­шие яр­кие кар­тин­ки цвет­ны­ми мел­ка­ми пря­мо на сте­нах. Од­ну ху­дож­ни­цу зва­ли Асей: у нее бы­ли си­ние гла­за, ис­ку­сан­ные ру­ки и ко­рот­кий ежик чер­ных во­лос. Она со­зда­ва­ла ги­гант­ское по­лот­но на всю сте­ну ре­кре­а­ции: я ча­сто при­хо­дил ту­да, са­дил­ся на под­окон­ник и смот­рел. Ася не за­ме­ча­ла ме­ня. Несколь­ко недель она изоб­ра­жа­ла лу­чи у солн­ца: про­во­ди­ла длин­ную оран­же­вую ли­нию, от­хо­ди­ла от сте­ны и смот­ре­ла. По­том сти­ра­ла луч спе­ци­аль­ной губ­кой и ри­со­ва­ла вновь – в де­ся­тый раз, в со­тый, по­ка не до­би­ва­лась иде­аль­ной ров­но­сти и нуж­но­го от­тен­ка. Еще Ася по­се­ли­ла на по­ляне под солн­цем зай­цев – це­лую ар­мию, ты­ся­чи. Они пры­га­ли, же­ва­ли мор­ков­ку и об­ни­ма­лись. Сим­па­тич­ные зай­цы с круг­лы­ми пу­зи­ка­ми и при­кры­ты­ми от удо­воль­ствия гла­за­ми.

Ино­гда ее на­кры­ва­ло: она вдруг бро­са­ла ме­лок и на­чи­на­ла ку­сать се­бя за ру­ку, грызть до кро­ви – на­вер­ное, на­ка­зы­ва­ла за плохую ра­бо­ту. И еще под­вы­ва­ла при этом. Од­на­жды я не вы­дер­жал, по­до­шел и взял ее за хруп­кую кисть, по ко­то­рой сбе­га­ла тем­ная струй­ка.

– Очень кра­си­вые паль­цы, – ска­зал я и по­це­ло­вал их. Ру­ка бы­ла пе­ре­ма­за­на ме­лом и пах­ла хлор­кой. Мы все пах­ли хлор­кой: са­ни­та­ры ва­ли­ли ее в туа­ле­ты тон­на­ми.

Ася от­кры­ла бы­ло рот, что­бы за­орать: она тер­петь не мог­ла, ко­гда ей ме­ша­ют. Но по­че­му-то не ста­ла. Опа­ли­ла ме­ня си­ней вспыш­кой взгля­да и ска­за­ла:

– От­стань, ду­рак.

Ска­за­ла без зло­сти. И да­же поз­во­ли­ла пе­ре­бин­то­вать но­со­вым плат­ком разо­дран­ную зу­ба­ми ко­жу.

По­сле это­го слу­чая я знал: она ждет, ко­гда я при­ду смот­реть. Да­же не обер­нет­ся на мои ша­ги, но по ее ху­дой спине, по стри­же­но­му за­тыл­ку ви­дел: жда­ла. И ра­да мне.

А сре­ди зай­цев по­явил­ся стран­ный: с кры­лья­ми. Ле­тя­щий к солн­цу.

Мы бы­ли как непла­но­вые ко­тя­та: пра­ви­тель­ству не хва­та­ло ду­ху нас уто­пить и не хва­та­ло де­нег нас со­дер­жать; оно по­сто­ян­но ко­ле­ба­лось и му­чи­лось от необ­хо­ди­мо­сти вы­бо­ра, а тем вре­ме­нем еда ста­но­ви­лась все ху­же, ле­карств все мень­ше, а по­след­ние са­ни­та­ры сбе­га­ли от нас в дом пре­ста­ре­лых по со­сед­ству.

Од­на­жды при­е­ха­ла ко­мис­сия: мо­ну­мен­таль­ные муж­чи­ны и тет­ки со скорб­ны­ми ли­ца­ми. Их тол­стые пле­чи пы­тал­ся раз­да­вить ко­лос­саль­ный груз от­вет­ствен­но­сти, но пле­чи не под­да­ва­лись.