Земля 2.0 [сборник]

Безусловно, брат Михаил страдал. Его основная работа закончилась, когда «Святой Тибальд» благополучно приземлился и выпустил трапы. Брат Михаил был частью корабля, но корабль мертв, и никогда не взлетит.

Пилот нам больше не требовался, но мы нуждались в инженерных знаниях брата Михаила, мы нуждались в его вере, в его спокойном, как тихая река, нраве и ласковой улыбке.

Мы и в мыслях не могли допустить, что брат Михаил пошел на тяжкий грех самоубийства. Скорее всего произошел несчастный случай.

Я поднялся на вершину Отца вместе с Томашем и Аллоизием. Неровная скальная площадка размерами десять на пятнадцать метров — вот отсюда наш брат отправился в свой последний полет.

Вот крест с окрашенной свежей золотистой краской верхней частью. Вот приставленная к поперечине креста лестница. Вот пятно растекшейся краски. У подножья креста на пыльных камнях лежит кисть.

Я смотрел на это все, и глаза мои застилали слезы.

Томаш подошел к лестнице, проверил, насколько та устойчиво стоит. Все было закреплено на славу, брат Михаил любил основательность. Качнуться лестница не могла, но даже если бы Михаил упал с нее, до края скалы оставалось не менее четырех-пяти метров.

Аллоизий склонился над камнями, его цепкий взгляд подмечал малейшие детали. Вот глубокий след на мелком щебне; тут и там на камнях — едва заметные золотистые полосы, будто кто-то вскользь коснулся кистью.

Томаш подошел к краю скалы и поглядел вниз. Ветер с силой трепал его редкие бесцветные волосы.

— Быть может, Михаил захотел полюбоваться видом, и у него закружилась голова, — предположил он.

…Мы отслужили мессу в недостроенном храме перед недостроенным алтарем. У нас не было дерева, чтобы сделать гроб. Брата Михаила, не вынимая из пленки, положили в грубо собранный ящик из обрезков пластиковой кровли и отнесли к месту погребения на дальней стороне пустыря, примыкающего к горе Святого Духа.

Положа руку на сердце, я не помню, что говорил у могилы професс Габриель. Жан Батист сначала сильно закашлялся, а потом потерял сознание; у него началась рвота. Яков на месте оказал первую помощь, а я помог перенести Жана Батиста в лазарет.

Во время очередного сеанса связи професс поведал скорбные новости Ватикану.

— Генерал шлет нам искренние соболезнования, — сообщил он, когда мы поминали усопшего красной жидкостью на порошковой основе, имеющей очень отдаленное сходство с вином. — Чтобы укрепить наш дух, генерал передал, что с благословения Верховного понтифика ведется подготовка следующей экспедиции: верующие начали сбор пожертвований на строительство второго марсианского корабля!

На поминальном столе также были помидоры моего первого урожая.

Шел сто девятнадцатый сол. По графику я должен был посвятить его сбору биологических образцов в предгорьях. Время выпало удачное, поскольку накануне прошел дождь, и дюны ожили. С собой у меня был посох путника и рюкзак с пластиковыми контейнерами для моих находок.

Брат Яков дал названия многим растениям и грибам, но десятки видов оставались пока что безымянными, а тысячи — до сих пор неоткрытыми. Грязно-желтые цветы, похожие на крошечные ветряки, на высоких и ломких колючих стеблях — это пряные крестоцветы. Мелкие серо-голубые кругляши с мохнатой коричневой листвой — это слезы Магдалины. Розовые образования, похожие на друзы, но нежные на ощупь — это кровь Ареса. Над дюнами висели тучи песчаной мошкары, а более крупную живность я скорее всего распугал кашлем.

Крест на вершине Отца на расстоянии выглядел словно тонкий надрез на марсианском небе, а установленные на западном склоне солнечные панели — будто заледеневший водопад. Красноватые блики солнца, лежащие на каплевидном куполе оранжереи, делали его похожим на фальшивый рубин в лавке продавца бижутерии. Громоздкий корпус «Святого Тибальда» и строящийся храм казались естественной частью скалистого пейзажа. Братья были заняты работой. Смерть одного из нас не должна была помешать выполнить миссию.

Я нашел покрытый окалиной минерал. Очевидно — метеорит. Положил его в рюкзак. Затем поймал и поместил в контейнер крошечное, но чрезвычайно агрессивное паукообразное. Я открыл два новых вида пустынной колючки, невзрачное цветковое, отдаленно похожее на незабудку, и очередной лишайник красно-коричневого цвета.

Ветер из сердца пустошей принес облако пыли. Когда я стоял посреди колючей мглы, не видя ни неба, ни земли, ни себя, то почувствовал рядом чье-то присутствие. Кто-то пристально смотрел на меня сквозь клубы, и это был не дух брата Михаила и наверняка не Всевышний. Ощущения были сродни тем, что посетили меня, когда я упал со склона и лежал в яме — ни живой ни мертвый — под враждебным взором марсианского солнца.

Мне стало не по себе, но разобраться в эмоциях я не успел, потому что пыль вскоре улеглась, а меня скрутил приступ кашля. Хлынула мокрота. Цвет ее был пугающе красным: то ли из-за свежей пыли, то ли дело все-таки дошло до легочного кровотечения. Уже ничего нельзя было понять.