Земля мечты. Последний сребреник

Оказалось, что у мистера Пеннимана приступ. Он сидел в своем кресле совершенно неподвижно. Его хлебная тарелка лежала разбитая на плитке пола перед камином. Лицо у него было белым-бело, дышал он часто и поверхностно. Эндрю и прежде видел такое выражение на его лице. Из его горла вырывались короткие хриплые звуки, дыхание с каждой секундой давалось ему все труднее и все больше походило на высокое завывание. Его волосы, которые пребывали в идеальном порядке, когда он садился, теперь растрепались сами по себе и над ними поднялась маленькая снежная буря перхоти, его туфли постукивали по полу, каждый удар вызывал спазм боли на лице, но за спазмами крылось даже еще более сильное наслаждение.

Открылась уличная дверь и в кафе влетел Кен-или-Эд в сопровождении Дилтона.

– Я инспектор службы здравоохранения! – громко произнес Дилтон. Тут он увидел Пеннимана, постукивающего ногой по полу, и его лицо исказила гримаса испуганного удивления. Он беспомощно посмотрел на Кена-или-Эда.

В воздухе появился какой-то тошнотворный запах – вонь давно сгнившей рыбы, или бактерий, или отходов из мусорного бачка. В конце барной стойки в двух футах от локтя Эндрю лежала пинтовая кружка с ложками, которую Эндрю совсем недавно поставил на эту полку. Половина ложек отсутствовала. У него ушло три секунды на то, чтобы разобраться в ситуации. Миссис Гаммидж нашла свиную ложку и, ничего такого не подозревая, отдала ее мистеру Пенниману, который сунул ложку в свою порцию гумбо.

«Только, бога ради, не ешьте этой ложкой». Вот что сказал дядюшка Артур.

Мистер Пенниман был почти беспомощен, он продолжал бесконтрольно подергиваться. Пиккетт и Эндрю одновременно бросились к его столику, Эндрю добежал первым, но, когда он, ухватив тарелку с испорченным гумбо, попытался ее унести, Пенниман сам вцепился в эту тарелку, издав жалобный звук, и свалился со стула на пол, последним усилием выхватив ложку из гумбо, и тогда Эндрю прокричал: «Он ее взял!», сообщая Пиккетту, что нужна его помощь.

Делая вид, что хочет помочь Пенниману, Эндрю попытался вывернуть ложку из руки старика, чье лицо вздрагивало и сотрясалось в дюймах от лица Эндрю, мертвенно бледное и вибрирующее.

Но Пенниман приходил в себя. Его беспомощная ухмылка превращалась в улыбку продуманную. Эндрю сильно ущипнул его под мышкой, глубоко заведя внутрь руку, выкрутил его руку так, будто собирался выдрать кусок плоти, ущипнул ради всего рода человеческого.

– Ну-ну, мистер Пенниман! – сказал он сквозь зубы. – Все будет хорошо. Вы забыли принять ваше лекарство?

– Бедняга! – воскликнула одна из дам «Праздного мира», опечаленная самой мыслью о том, что мистер Пенниман пренебрег лекарством.

– Поражение головного мозга, – сказал Эндрю, когда Пенниман охнул от боли и отпустил ложку, слабой рукой бросив ее в сторону камина. Один из котов тетушки Наоми, быстрый как молния, схватил ложку зубами и исчез – бросился в темноту через открытую дверь.

– Я только посмотрю, что это за суп! – сказал Джек Дилтон Пиккетту, который бросился в дверь следом за котом.

– Господи Иисусе! Что?!

Кен-или-Эд начал приплясывать и трястись, а Джек Дилтон, кинув на него недоумевающий взгляд, принялся делать то же самое. В дверях неожиданно появилось множество котов, целая кошачья засада, они принялись драть брюки и ноги, оттачивать свои когти на мясе двух плясунов, которые сыпали проклятиями и топали ногами.

– Уберите этих котов! Черт их возьми! – заорал Дилтон, а потом с такой силой толкнул Кена-или-Эда в плечо, что тот отлетел в сторону и согнулся пополам, кляня котов на чем свет стоит. Тут же с криком приковыляла тетушка Наоми:

– Закрой дверь! Иначе сюда набегут все коты округи. Это ресторан, а не кошачий питомник!

Оператор с камерой тяжелой походкой подошел, чтобы снять и эту сцену. Роза перехватила его и как бы случайно мазанула пальцами в арахисовом масле по объективу.

– Эй, осторожнее! – сказал он, а она принялась выпроваживать его, умудряясь при этом подталкивать еще и Кена-или-Эда и Джека Дилтона. Тетушка Наоми закрыла дверь. Коты исчезли. Ложка исчезла. Исчез даже испорченный гумбо. Пенниман, с лицом сжатым, как кулак скелета, весьма любезно извинился перед дамами из «Праздного мира». Он был повержен и изображал из себя джентльмена.

– Пойду прилягу, – с трудом проговорил он. Эндрю видел в глазах Пеннимана самую бесстыдную разновидность беспримесной ненависти, с какой он когда-либо сталкивался. Вид Пенниманова лица сразил его наповал. Он хотел подмигнуть, сказать что-нибудь, что поторопило бы старика, но не мог. Он кивнул и выдавил жалкое подобие улыбки. Пенниман вышел в сопровождении миссис Гаммидж, чья голова тряслась, как у паралитика. В этот момент подошла Роза в сопровождении Пиккетта.