Земля обетованная. Пронзительная история об эмиграции еврейской девушки из России в Америку в начале XX века

Но я забываю о более серьезных делах, которые привели нас на Кресент-Бич. В то время, как мы, дети, резвились в воде, как русалки и водяные, наши отцы торговали холодным лимонадом, жареным арахисом и розовым попкорном, и накапливали свои состояния, никель* за никелем, пенни* за пенни. Я очень гордилась тем, что имею отношение к общественной жизни пляжа. Я восхищалась нашим сияющим автоматом с содовой, рядами сверкающих стаканов, пирамидами апельсинов, цепями сосисок, чистым белым прилавком и набором блестящих оловянных ложек. Мне казалось, что ни одна другая закусочная на пляже – их там было несколько – не была и наполовину столь привлекательной, как наша. Я считала, что отец отлично выглядит в длинном белом фартуке и нарукавниках. Он с таким энтузиазмом раздавал мороженое, что я думала, что он богатеет день ото дня. Мне никогда не приходило в голову сравнивать его нынешнее место работы с тем положением, для которого он изначально был предназначен; а, если я и задумывалась об этом, то была не менее довольна, поскольку к тому времени уже выучила наизусть поговорку отца: «Америка – не Полоцк». В Америке все профессии были уважаемыми, а все люди были равны.

Если автоматом с содовой и цепями сосисок я восхищалась, то партнёра моего отца, мистера Уилнера, я просто боготворила. Я могла с радостью битый час простоять, наблюдая за тем, как он делает картофельные чипсы. В поварском колпаке и фартуке, с ковшом в руке и улыбкой на лице, он двигался с величайшей ловкостью, лёгким движение руки он словно из ниоткуда извлекал заготовки для чипсов, широким жестом окунал их в котелок с кипящим маслом, и преподносил готовый продукт, выкинув коленце. Таких картофельных чипсов не было больше нигде на пляже Кресент-Бич. Тонкие, как папиросная бумага, хрустящие, как сухой снежок, и солёные, как море – такие вызывающие жажду, продающие лимонад и приносящие никели картофельные чипсы мог приготовить только мистер Уилнер. В праздники, когда каждый поезд привозил из города десятки семей, он едва поспевал за спросом на свои чипсы. Партнёр моего отца всегда был в ударе, когда вокруг него собиралась толпа покупателей, ждущих свои чипсы. Он был так же болтлив, как искусен, и так же остроумен, как болтлив; по крайней мере, я догадывалась об этом по смеху, который часто заглушал его голос. Я не могла понять его шуток, но если мне удавалось подойти достаточно близко, чтобы видеть его губы, улыбку и весёлые глаза, я была счастлива. То, что кто-то мог говорить так быстро, да ещё и по-английски, было само по себе удивительно, но то, что этот вундеркинд принадлежал нашему заведению, было фактом, приводящим меня в неописуемый восторг. Я никогда не видела никого похожего на мистера Уилнера, кроме свадебного шута, но тот говорил на обычном идише. Я так гордилась талантом и хорошим вкусом, которые демонстрировались у нашего прилавка, что если мой отец подзывал меня из толпы, чтобы послать куда-то с поручением, я надеялась, что люди заметили это и поняли, что я тоже имею отношение к этому заведению.

И всему этому блеску, славе и признанию неожиданно пришёл конец. Были какие-то проблемы с лицензией, то ли сбор, то ли штраф, а ночью случился шторм, который повредил наш автомат с содовой и другой инвентарь, между домами Антинов и Уилнеров состоялись переговоры и консультации, и многообещающее партнерство было распущено. Никогда больше не будет веселый партнер собирать толпу на пляже, никогда двенадцать юных Уилнеров не будут играть и резвиться в волнах, как водяные и русалки. И менее многочисленное племя Антинов тоже вынуждено проститься с веселой жизнью у моря, ибо занимающиеся столь скромными делами, как мой отец, везут за собой свои семьи, вместе с другими земными благами, куда бы они ни держали путь, как цыгане. Мы загнали в песок слишком слабый кол. Ревнивая Атлантика вступила в сговор с Воскресным законом* и вырвала его. Придётся нам попытать счастья в другом месте.

В Полоцке мы предполагали, что «Америка» – это практически синоним «Бостона». Когда мы прибыли в Бостон, горизонт расширился, и мы аннексировали Кресент-Бич. А теперь, мы заприметили новую землю обетованную и завладели областью Челси, во имя возникшей у нас необходимости.