Земля обетованная. Пронзительная история об эмиграции еврейской девушки из России в Америку в начале XX века

В нашей квартире мы и не думали о том, чтобы хранить уголь в ванной[10]. Потому что не было никакой ванны. Так что вечером первого дня отец повёл нас в общественные бани. И пока мы шествовали в маленькой процессии, я наслаждалась уличным освещением. Так много ламп, и мой отец сказал, что все они горят до утра, и людям не нужно брать с собой фонари. Значит в Америке действительно всё бесплатно, как мы и слышали в России. Свет был бесплатным – на улицах было светло, как в синагоге в праздничный день. Музыка была бесплатной – мы в немом восторге слушали серенаду, которую нам исполнил духовой оркестр, состоящий из множества музыкантов, вскоре после того, как мы обосновались на Юнион Плейс.

Образование было бесплатным. Именно о нём мой отец неоднократно писал, как о главной надежде для нас, детей, как о сущности американских возможностей, сокровище, которое не сможет отнять ни вор, ни несчастье, ни бедность. Образование – это единственное, что он мог обещать нам, когда посылал за нами, даже с большей уверенностью, чем хлеб или кров. На второй день я была на седьмом небе от осознания того, что означает эта свобода образования. К нам подошла маленькая девочка, которая жила на другой стороне улицы, и предложила проводить нас в школу. Моего отца не было, но мы пятеро уже выучили к тому времени несколько слов по-английски. Мы знали слово «школа». Мы поняли. Эта девочка, которая никогда не видела нас до вчерашнего дня, которая не могла произнести наши имена, которая была одета ненамного лучше нас, смогла предложить нам свободу обучения в школах Бостона! Никаких заявлений, никаких вопросов, никаких экзаменов, постановлений, исключений, никаких махинаций, никаких сборов. Двери были открыты для каждого из нас. Даже самый маленький ребенок мог указать нам путь туда.

Этот инцидент произвел на меня большее впечатление, чем всё, что я слышала прежде о свободе образования в Америке. Это было конкретным доказательством, почти само по себе. Такое нужно испытать, чтобы понять.

Как же мы были разочарованы, когда отец сказал, что нам не следует сразу же начинать учёбу в школе. Учебный год почти закончился, пояснил он, к тому же мы должны были переехать на Кресент-Бич через неделю или около того. Придётся ждать открытия школ в сентябре. Какая потеря драгоценного времени с мая по сентябрь!

Не то, чтобы время было действительно потеряно. Даже пока мы находились на Юнион Плэйс, мы получили много уроков и опыта. Мы должны были сходить за покупками и одеться с головы до ног в американскую одежду; познать тайны железной плиты, стиральной доски и переговорной трубки; научиться торговаться с разносчиком фруктов через окно и не бояться полицейского; и, прежде всего, мы должны были выучить английский язык.

Добрые люди, которые помогали нам в этих важных делах, занимают особое место в галерее моих друзей. И хотя с тех пор я их больше не видела, я всегда вспоминаю о них с благодарностью. При перечислении длинного списка моих американских учителей, следует начать с тех, кто приходил к нам на Уолл-стрит и давал нам первые уроки. Для моей матери, которая совершенно не понимала, как пользоваться кухонной плитой, женщина, которая показала ей, как развести огонь, была ангелом-избавителем. Для нас, детей, феей-крёстной стала та женщина, которая привела нас в чудесную страну под названием «аптаун»[11], где в ослепительно красивом дворце под названием «универмаг», мы обменяли наши ненавистные самодельные европейские костюмы, по которым в нас узнавали «салаг», на настоящую американскую одежду машинного производства, теперь мы выглядели более достойно в глазах друг друга.

Вместе с нашей жалкой иммигрантской одеждой мы избавились и от непроизносимых еврейских имён. Наши друзья, чей опыт жизни в Америке был богаче на несколько лет, устроили совещание и совместными усилиями придумали для всех нас американские имена. Если наши реальные имена не имели благозвучных американских аналогов, они безжалостно отбрасывали их, и хорошо, если сохранялись хотя бы инициалы. Мою мать, в наказание за то, что её имя было нелегко перевести, нарекли недостойным прозвищем Энни. Фетчке, Иосиф и Дебора стали Фридой, Джозефом и Дорой, соответственно. А меня несчастную вообще обманули. Имя, которое они дали мне, отнюдь не было новым. Мое полное еврейское имя – Марьяше, если коротко – Машке, если на русский манер – Марья, мои друзья сказали, что оно будет хорошо звучать по-английски, как Мэри, что меня весьма разочаровало, ведь я хотела иметь такое же странно звучащее американское имя, как у остальных.

Но я забываю, что у меня всё же было оно утешение в вопросе выбора имён – использование моей фамилии, о чём до сих пор не было случая упомянуть. По прибытии я обнаружила, что к моему отцу всегда обращаются «мистер Антин», а не только по официальным поводам, как в Полоцке. И поэтому я была «Мэри Антин», и я чувствовала свою важность, отзываясь на столь достойное обращение. Это было очень по-американски, что даже простые люди использовали свои фамилии в повседневной жизни.