Земля после нас: Что расскажут камни о наследии человека?

Однако как один мир превращается в другой? Медленно, постепенно — или одномоментно, в результате геологической революции, возможно даже, в вихре хаоса и разрушения? Историю о себе и своем меняющемся в конце эры мире рассказывают сами окаменелости, чье повествование дополняют астрономические ритмы. В данном случае этот мир внезапно стал враждебным.

Палеозойский мир рассыпался в прах. Его конец можно увидеть везде, где есть слои, зафиксировавшие эту массовую гибель, крупнейшее вымирание в истории Земли, когда исчезло около 95 % видов. Вулканизм? Столкновение с кометой? Повальное удушье? Причины этого события до сих пор не выяснены, но существуют веские признаки стагнации океанов и несколько менее убедительные указания на нехватку кислорода в атмосфере (такие, как рептилии с бочковидным телом). Демократически, официально и формально, путем голосования, проведенного в 2001 году, этот экологический путч был отмечен вбитым в породу «золотым гвоздем» в восточнокитайском Мэйшане, став условным уровнем раздела в той осадочной последовательности, которая лучше всего подходит на роль границы между угасающим палеозоем и зарей мезозоя.

Разрез Мэйшань расположен высоко на склоне холма и потому подвергается эрозии. Через 100 миллионов лет он исчезнет. Но аналоги этих отложений в других местах пребывают глубоко под землей, и некоторые из них через 100 миллионов лет где-то, несомненно, выйдут на поверхность. Они расскажут ту же историю, хотя проиллюстрируют ее другим материалом. Это не имеет значения. На данном рубеже произошли столь драматические изменения, что этот древний кризис будут включать во все геологические исследования грядущего, чтобы показать, насколько близко может подойти планета к утрате своих многоклеточных организмов и все же выстоять и восстановиться.

Мезозойская эра, в свою очередь, закончилась так же внезапно, как и палеозойская, хотя масштабы бедствия были меньше. Полностью вымерли динозавры (ну, если не считать их потомков — птиц), аммониты, белемниты и двустворчатые моллюски — рудисты. Исчезли многие другие виды и роды. Это опустошение экосферы положило начало миру млекопитающих на суше и в море (киты и дельфины), внезапно лишившемся морских пресмыкающихся; миру, в котором брахиоподы оказались теперь статистами среди двустворчатых и брюхоногих моллюсков, заполонивших морское дно.

С точки зрения теории катастроф — это событие примечательно тем, что причины крупного вымирания впервые основывались на убедительных доказательствах, а не на правдоподобных гипотезах. До замечательного открытия, сделанного отцом и сыном Луисом и Уолтером Альваресами[17], вымирание приписывалось чему угодно, начиная с изменения уровня моря и заканчивая внезапной вспышкой запора у динозавров (а аммониты, предположительно из солидарности с ними, тоже отказались от своих метаболических привычек). Альваресы обнаружили в слоях «гвоздь» — всплеск содержания иридия на уровне, который совпадал с вымиранием, — и все прояснилось. Внезапно появились веские доказательства, которые затем были подкреплены, поскольку всплеск иридия был зафиксирован на одном и том же уровне (насколько можно было судить) в слоях по всему миру. Причины аномалии могут являться предметом дискуссии: команда Альваресов объяснила ее падением огромного метеорита (кратер-кандидат позже был найден под полуостровом Юкатан в Мексике), в то время как другие ученые предполагали, что источником иридия могли послужить мощные вулканические извержения (сохранившиеся в виде обширных базальтовых Деканских траппов в Индии). Главное, наконец появился след, по которому можно было идти; оставалось искать дальнейшие подсказки и, основываясь на наблюдениях и данных, опровергать или подтверждать гипотезы.

Более того, обнаружение иридия привлекло внимание к самому событию. Было ли вымирание внезапным (занявшим столетия, годы или дни) или постепенным (в течение некой значительной доли миллиона лет)? На данный вопрос, как ни странно, трудно ответить, основываясь на ископаемых данных, и вновь вспыхнувшие споры привели к обстоятельнейшему сбору фоссилий в геологических разрезах всего мира, зафиксировавших свидетельства данного события. Это сыграло ключевую роль в определении официальной верхней границы мелового периода, которая расположена в слоях тунисского горного массива Эль-Кеф (который после очередных долгих обсуждений был выбран в качестве наилучшего мирового примера). В самой недавней характеристике этой границы отмечается, что уровень Эль-Кефа следует рассматривать как синхронный удару юкатанского метеорита; это весьма примечательное утверждение для науки, в которой причинно-следственные понятия, особенно когда дело доходит до определения строгих геологических временных границ, как правило, трактуются с крайней осторожностью.